Читать книгу "На войне как на войне - Сергей Самаров"

— Я за рулем и потому пью только французский коньяк, — отказался я, показывая, что знаю зарплату офицеров ФСБ. — От него запах не тот, а в жаркую погоду вообще может за туалетную воду «прокатить». У гибэдэдэшников нюх плохой, потому что сами пьют много и что подешевле...

Капитан Стрекалов по-прежнему стоял с растопыренными глазами и открытым ртом. Он не мог отойти после впечатления от стрельбы. Я, честно говоря, тоже рот от удивления раскрыл бы, но давно привык к тому, что стреляю не совсем плохо. Тренироваться приходилось на живых мишенях и в условиях, когда от твоей стрельбы зависела твоя жизнь.

Майор Угрюмов достал из объемной спортивной сумки бутылку пива и протянул Стрекалову. В сумке загремела большая бутылочная батарея. Очевидно, соблюдался привычный ритуал, связанный с посещением тира. Сразу появилось на свет табельное оружие[1]. Досталась пара бутылок и Саночкину, но я попросил его до начала трапезы сменить мишени. Миша вздохнул и пошел выполнять мою просьбу, не выпуская из рук бутылки. По дороге делал длинные глотки. И бутылку оставил на огневом рубеже. Так что вернулся уже с пустыми руками. Он опять поставил три мишени.

— Сколько тебе патронов? — спросил.

— На три обоймы.

Миша отсчитал двадцать четыре патрона.

— Калибр 5, 45, — сказал оказавшийся опять рядом Югов, рассматривая патроны. — «ПСМ»?

— Наградной, — кивнул я и достал из поясной кобуры пистолет.

Югов пристроился рядом и поднял «глок». Я не заметил, когда он успел перезарядить его. Или это уже другой пистолет? Капитан явно целился в бутылку. Это, по его мнению, должно было произвести хоть маленький, но эффект. И, на удивление, не промазал.

— Вот так... — сказал он, уважая себя, и сделал большой глоток из бутылки, которую держал в левой руке, словно точку поставил.

— В стоячую бутылку и заяц попадет, — усмехнулся Саночкин. — А вот ты попробуй в летящую да еще вдогонку... Сможешь вот так?

Он выхватил из руки капитана недопитую бутылку и, коротко посмотрев на меня, проверяя готовность, бросил ее плавно, чтобы поменьше кувыркалась. Потолки в тире высотой никогда не отличаются, и подобная мишень, запущенная почти параллельно полу, долго лететь не может. Я вскинул руку и выстрелил. Бутылка качнулась и упала на пол целая.

— Промазал! — радостно воскликнул Югов.

— Не-а, — не согласился Саночкин. — По касательной задел. Видел, как она качнулась?

— Промазал... — Югов пошел смотреть.

И вернулся с отвисшей челюстью. У бутылки пробито дно. Пуля вошла через горлышко и пробила дно, не разбив саму бутылку.

— Такого не бывает! — сказал Угрюмое. — Сможешь повторить?

— Я сюда пришел не цирк устраивать, а потренироваться, — ответил я. — А вообще вам давно пора бы знать, что такое спецназ ГРУ...

И, повернувшись лицом к огневому рубежу, я поднял пистолет. Конечно, сам я понимал, что произошла случайность. Я даже и не видел это горлышко. Но в летящую таким образом бутылку я попадаю семь раз из десяти. Разбиваю или задеваю по касательной. Во втором случае бутылка остается, как правило, целой, только с небольшой выбоиной сбоку. Иногда я успеваю добить ее второй пулей. На сей раз счастье просто улыбнулось мне, чтобы утереть фээсбэшникам нос. Между нашими ведомствами всегда существовала ревнивая неприязнь, а показать свое превосходство бывает приятно.

Я спокойно, оборачиваясь только за патронами, отстрелял свои три обоймы. Офицеров, наблюдавших за мной, словно и не видел.

— Одна «шестерка», одна «восьмерка», две «девятки», остальные в «яблочко», — сказал Миша, отрываясь от трубы. — Стареешь... Раньше у тебя «шестерок» не было.

— Нормально. Давно не тренировался и много в последние дни пил, — сказал я, перезаряжая обойму уже для себя. Пистолет я обычно держу заряженным. — Спиртное здорово зрение сажает. Хоть и не навсегда, но тоже неприятно.

Говоря честно, это был и для меня весьма хороший показатель, если не считать «шестерку». Но Миша поддержал мой имидж своей оценкой. Я оказался не против. Имидж нужен всем.

— А все-таки, пробитое дно — случайность, — сказал упрямый Угрюмов. Такого, мне кажется, убить легче, чем переубедить. А он, дождавшись, когда я закончу заряжать пистолет, бросил бутылку, даже не спросив моего согласия.

Стрелять я не собирался, но реакция от обиды сработала. Рука поднялась сама. Бутылка осталась не разбитой. Но я-то видел, что попал в нее.

Угрюмов вернулся и показал. Опять дно пробито. Теперь уже, кажется, челюсть готова была отвиснуть у меня. Но я успел придержать ее рукой, почесав, расплатился с Мишей за патроны и пошел к выходу. И опять по коже пробежал неприятный холодок.

Не умею я так стрелять!

Но я так стреляю!

Фээсбэшники провожали меня молча. Их немигающие взгляды я чувствовал спиной, вдруг покрывшейся потом в подвальном холодке тира. Но в этих взглядах страха было больше, чем восхищения. Да мне и самому стало слегка страшно. Хотя я и чувствовал, что стану теперь предметом разговора многих спецов. Иногда это бывает приятно. Мужское тщеславие...

Но часто мешает. Человеку моей профессии...

На улице, открывая свой серебристый «Крайслер», я осмотрелся в поисках красной «жучки», которую видел вчера рядом со своим домом. Багажник машины выглядывал из-за угла здания.

Значит, я не ошибся.

3

Генерал Легкоступов мог целый час простоять у окна, ни с кем не разговаривая. Просто стоять. Однажды майор Мороз заметил даже, что генерал стоит с закрытыми глазами. Как кот, жмурится на солнце и, похоже, спит стоя, заложив руки за спину.

Конечно, генерал не спал. Так только со стороны казалось. Но эта его привычка подолгу стоять у окна, и участвуя в разговоре, и не участвуя в нем, просто о чем-то думая с закрытыми глазами, — многим казалась странной.

Что касается закрытых глаз, то это майор Мороз понимал хорошо. Привычка офицера-оперативника — смотришь на свет, обязательно нужно жмуриться. Иначе потом, когда повернешься к чему-то или кому-то, находящемуся в менее освещенном месте, ничего не увидишь. И это может в критический момент подвести.

Майор терпеливо ждал, что скажет генерал. Они только что прослушали записи двух телефонных разговоров первого объекта со вторым и запись их разговора в кабинете второго. Все пока шло точно по плану. Если бы кто знал, какого труда стоило Легкоступову, пренебрегая обычными и законными методами своей Конторы, потому что никак не удавалось добиться результата обычным путем, прижать серьезного мафиозного бизнесмена Таманца из большого приволжского города... Прижать так, чтобы тому срочно понадобились крупные наличные деньги и он начал вытрясать их из всех солидных и даже мелких своих должников. И одновременно пришлось придумать легенду, чтобы почти официально не менее серьезно прижать откровенного похоронного бандита, хоть и бывшего подполковника ФСБ, в крупном уральском городе.