Читать книгу "Путин против Медведева - "схватка бульдогов под ковром" - Сергей Почечуев"

Как куратор отдела внутренней безопасности Ленинградского УКГБ, генерал Калугин имел доступ ко всем личным делам сотрудников Управления, в числе которых на тот момент значился Владимир Путин…

На этом месте мы должны прервать свой рассказ об Олеге Калугине, с тем чтобы вернуться к нему после того, как на авансцену описываемых событий будет выведен человек, в конечном итоге ставший главным фигурантом «большой игры».

Путин

История взаимоотношений Олега Калугина с Владимиром Путиным, особенно для последнего, всегда являлась закрытой темой. Став в июле 1998 года директором ФСБ России, Владимир Путин, надо полагать, провёл тщательную ревизию служебных архивов, с тем чтобы исключить в дальнейшем появление на свет документов, свидетельствующих о самом факте такого сотрудничества. Поэтому пытливым исследователям недавнего прошлого, связанного с историей спецслужб, в такой ситуации остаётся лишь надеяться на собственную интуицию и логику, оперируя общедоступными источниками информации.

Итак, что же общего – помимо прежней причастности к КГБ – может быть у заочно осуждённого за государственную измену экс-генерала Калугина и второго Президента России?

Как известно, после окончания школы Владимир Путин в 1970–1975 годах учился на международном отделении юридического факультета ЛГУ им. Жданова, откуда вышло немало кадровых разведчиков. Именно там, будучи ещё студентом, он попал в поле зрения доцента Собчака, который, как было сказано выше, уже не первый год сотрудничал с КГБ.

После окончания ЛГУ юрист-международник Владимир Путин по распределению был направлен для прохождения службы в КГБ СССР без аттестования в оперативный офицерский состав. Этому предшествовала вербовочная беседа, которая состоялась со студентом Путиным ещё до получения им диплома. Вот как об этом вспоминает сам Владимир Путин:

«…На четвёртом курсе на меня вышел один человек и предложил встретиться. Правда, человек этот не сказал, кто он такой, но я как-то сразу же всё понял. Потому что он говорит: «Речь идёт о вашем будущем распределении, и я хочу на эту тему с вами поговорить. Я бы пока не хотел уточнять куда».

Тут я всё и смикитил. Если не хочет говорить куда, значит – туда.

[…] Я, когда принимал предложение того сотрудника отдела кадров Управления (он, впрочем, оказался не по кадрам, а сотрудником подразделения, которое обслуживало вузы), не думал о репрессиях. Мои представления о КГБ возникли на основе романтических рассказов о работе разведчиков. Меня, без всякого преувеличения, можно было считать успешным продуктом патриотического воспитания советского человека.

[…] Но после разговора в вестибюле всё вдруг затихло. Пропал тот человек. Уже комиссия по распределению на носу. И тут опять звонок. Приглашают в отдел кадров университета. Разговаривал со мной Дмитрий Ганцеров, я фамилию запомнил. Он и провёл со мной первую установочную беседу накануне распределения» (Н. Геворкян, Н. Тимакова, А. Колесников. От первого лица: разговоры с Владимиром Путиным. Москва, 2000).

Судя по всему, Владимир Путин попал сначала в поле зрения сотрудников 3-го отдела Пятого управления КГБ СССР: третий отдел, которому подчинялись «особые отделы» в вузах, осуществлял контроль над студентами и преподавателями, а также работал по линии студенческого обмена. Сотрудники этого отдела занимались вербовкой осведомителей в студенческой и преподавательской среде, кроме того, они осуществляли начальную стадию рекрутинга для кадровых нужд КГБ, составляя базовые характеристики на потенциальных претендентов.

Как известно, «инициативников», то есть граждан, самостоятельно выразивших желание стать чекистами, тогда на службу в КГБ практически не брали, на что в своих откровениях указывает и сам Путин, вспоминая, как он, учась ещё в 9-м классе, с этой просьбой пришёл в приёмную Ленинградского УКГБ на Литейном.

Немалое значение для принятия решения о привлечении Путина к службе в КГБ имело и то обстоятельство, что его дед по отцовской линии – Спиридон – работал поваром сначала в Горках, где жила семья Ульяновых, а потом на одной из дач Сталина. Да и сам отец Путина – Владимир Спиридонович – в годы Великой Отечественной войны сражался в рядах истребительного батальона НКВД («эти батальоны занимались диверсиями в тылу немецких войск»). Так что Владимира Путина, хоть и с большой натяжкой, но в определённом смысле можно назвать «потомственным чекистом».

После получения диплома ЛГУ в 1975 году Владимира Путина сначала оформили в секретариат Ленинградского УКГБ, а потом перевели в контрразведывательное подразделение, где он прослужил около 5 месяцев, занимаясь в основном канцелярской работой («Подшивал дела какие-то», – вспоминает Путин). Потом в конце года его направили на 6-месячные курсы подготовки оперативного состава КГБ СССР на Охте («401-я школа»), которые он окончил уже в 1976 году, после чего продолжил службу по линии контрразведки в следственном отделе Ленинградского УКГБ. Кстати, именно в этом году он и стал чемпионом г. Ленинграда по дзюдо.

Как можно предположить, в то время чекист Путин был активно задействован в спецмероприятиях, направленных на борьбу с диссидентским движением в Ленинграде, которое западные спецслужбы не без оснований рассматривали как один из ключевых факторов подрывной деятельности в СССР.

Помните, в чём именно заключался самый эффективный метод работы КГБ СССР в отношении проявления различных форм гражданской активности, изложенный в начале нашего повествования? Чтобы такие проявления нейтрализовать, их нужно возглавить. Вот как об этом не без иронии вспоминает сам Владимир Путин:

«Действовали как бы из-за угла, чтобы не торчали уши, не дай бог. Я для примера расскажу только одну историю. Допустим, группа диссидентов собирается в Ленинграде проводить какое-то мероприятие. Допустим, приуроченное ко дню рождения Петра Первого. […] Диссиденты в Питере, в основном, к таким датам свои мероприятия приурочивали. Ещё они любили юбилеи декабристов.

[…] Задумали, значит, мероприятие с приглашением на место события дипкорпуса, журналистов, чтобы привлечь внимание мировой общественности. Что делать? Разгонять нельзя, не велено. Тогда взяли и сами организовали возложение венков, причём как раз на том месте, куда должны были прийти журналисты. Созвали обком, профсоюзы, милицией всё оцепили, сами под музыку пришли. Возложили. Журналисты и представители дипкорпуса постояли, посмотрели, пару раз зевнули и разошлись. А когда разошлись, оцепление сняли. Пожалуйста, идите кто хочет. Но уже неинтересно никому» («От первого лица…»).

Как вам такой политтехнологический приём, с блеском опробованный КГБ ещё тридцать с лишним лет назад?! Вам это не напоминает – уже в наши дни – возложение цветов премьер-министром Владимиром Путиным на могилу убитого «спартаковского» фаната Егора Свиридова, когда тысячи радикально настроенных молодых людей, возмущённых этим преступлением и готовых на проявление публичных акций протеста, были оттеснены от места проведения церемонии милицейским кордоном?

И стоит ли удивляться тому, что путинские методы «управляемой демократии» как две капли воды напоминают тактику действий чекистов Ленинградского УКГБ? Отсюда – и такое иезуитское отношение к таким правозащитникам, как Людмила Алексеева, для которых во времена правления Владимира Путина были созданы показательные «вольеры» в виде различных общественных палат и советов при Президенте, глумливо названные «институтами гражданского общества».