Читать книгу "Русское влияние в Евразии. Геополитическая история от становления государства до времен Путина - Арно Леклерк"

2. Наследие европейского язычества

Отсылка к язычеству в исследовании, направленном на выявление различных аспектов русской самобытности, может показаться удивительной, поскольку термин, кажется, восходит к обрядам и верованиям, существовавшим давным-давно. Однако некоторые авторы, такие, как Владимир Пропп[21]или Франсис Конт[22], показали, как архаические корни, связывающие человека с миром, сохранялись среди российских крестьян до совсем недавнего времени и насколько некоторые идеологические «рудименты» свидетельствуют о распространении ряда собственно русских представлений. В «Религии русского народа»[23]большой знаток России Пьер Паскаль вводит различие между религией, народными верованиями и культурой элиты, воспитанной на Западе, и утверждает, что первая легко поддается описанию, поскольку относится к большинству, все еще связанному общими традициями и проявлениями. Выходя за пределы различных наблюдений этнографического характера, относящихся к суевериям, ритуалам и крестьянским праздникам, он отделяет часть «верований», хоть это не всегда легко, от обрядов, прежде зависевших от игры или социального ритуала и утративших всякое сакральное содержание. Тем не менее он показывает, что единственный дохристианский элемент, длительное время, не всегда явно, сохранявшийся в вере русских людей, – это вера в силу и святость земли: «По правде говоря, это естественное, но по-прежнему языческое ощущение связано с землей-кормилицей, чья неиссякаемая энергия год от года мистическим образом расходуется и восполняется вновь, землей, которая поддерживает человека и в которую он затем уходит. Она не персонифицирована, не обожествляема, не окружена легендами, не прославляема в рамках культа – все это указывало бы на прямое наследие язычества. Однако мы можем предположить, что она чиста, и ничто нечистое не должно ее осквернять». По мнению автора, речь идет о христианских чертах общей народной религии, которая может быть квалифицирована как «космическая». Эта религия в довольно большой степени предполагает мистическую связь между человеком и природой, необходимую для прославления силы Божьей. Только в середине 1960-х гг. городское население в России стало преобладать над сельским, что подтверждает существование в стране на протяжении долгого времени весьма многочисленной крестьянской массы, которой удавалось сохранять традиции и обычаи, охарактеризованные Георгием Федотовым как «славянские, языческие черты русской души». Это отсылка к ментальной Вселенной, существовавшей в представлении народных крестьянских масс от эпохи Средневековья до конца XIX в.[24]«Разочарования миром», постигшего Запад, в России не случилось – оно коснулось лишь правящих кругов в эпоху Просвещения и в XX в. Первоначально победоносное христианство, утверждавшееся на Руси в течение X в., должно было соперничать с прежними верованиями, а различные культовые сооружения – церкви и монастыри – строились в местах, прежде посвященных языческим божествам, но эта эксплуатация былой сакральности выходит за рамки простой замены одного культа другим. Как отмечает Франсис Конт[25], «вклад христианства был фундаментальным, поскольку оно перевернуло и обратило языческую землю в новую веру. Его сила заключалась в том, что оно позволило сначала элите, а затем и народу обрести то, чего не могло дать язычество: чувство Истории – посредством замены циклического представления о времени линейным, структуру власти – благодаря появлению различных иерархий, а также чувство Государства и серьезные организационные возможности. Кроме того, христианство привнесло ощущение присутствия на политической сцене, способствовавшее возвеличиванию Бога, единого на небе, как князь в своем княжестве». В отличие от классического античного многобожия, постепенно вытесненного из умов во время христианизации Римской империи, славянское язычество оказалось очень жизнестойким, и черты некоторых богов трансформировались в образы святых. В мире русского крестьянства сверхъестественное все еще присутствует в чувственной Вселенной, на «латинском» Западе эта особенность исчезает в период Контрреформации. Долгое время старые языческие боги, превратившиеся в святых, сохранялись в представлениях людей в качестве покровителей, и Анатоль Леруа-Болье может констатировать в конце XIX в.: «…многобожие сохранилось именно в культе святых. Забытые славянские боги не исчезли с русской земли»[26]. Продолжающиеся отправления домашних ритуалов и заклинания, обращенные к силам природы, могли быть перенесены на святых, что свидетельствует о существовании в течение долгого времени «двойной веры», определяющей синкретический характер крестьянских верований. Византийская церковь не смогла в той же степени, в какой это удалось Католической церкви на Западе, искоренить обряды и обычаи, существовавшие до принятия христианства, и низкая религиозная культура священников способствовала упрочению консерватизма мужиков, которые могли одновременно исповедовать православную веру и прибегать к архаичным ритуалам – верованиям, основанным на использовании магии. В некотором роде христианский культ остался внутри церкви, где церковнославянский, язык литургий, заменил русский – тогда как языческие верования, все, унаследованное от прежнего язычества, помогало крестьянам быть единым целым с окружающим их миром. Как пишет Франсис Конт, сосуществование двух мироощущений может объяснить тот факт, что во время праздника в честь святого Георгия крестьянин ставил перед иконой, изображающей битву святого воина со змеем, две свечи: «одну – святому, другую – змею…»

В настоящее время многие россияне пребывают в поиске своих корней, стараются понять и идентифицировать эту «религию предков», воспринимаемую ими как часть их самобытности. Речь идет о феномене, который может вдохновлять писателей, но который также используется российскими националистическими движениями, издающими газеты вроде «Наследия предков», название которой отсылает к немецкой «Аненербе» нацистского периода. Российские неоязычники во имя изначальной славянской (или «арийской») религии пытаются использовать универсализм больших монотеистических вероучений и стремятся придать своим представлениям о национальной самобытности статус высокого духовного измерения. Вернувшееся позднее к православию, националистическое движение «Память», достигшее апогея своего влияния в момент распада СССР, изначально было ориентировано именно в этом направлении. Под видом культурных объединений или религиозных групп, представлявшихся таковыми, на протяжении последних двадцати лет процветали несколько десятков «неоязыческих» кружков, среди которых русское освободительное движение «Доброслав», «Внутренний предиктор СССР», смесь сталинизма и язычества, с большими региональными отделениями в Рязани, Санкт-Петербурге и Омске. Ностальгирующие по «Золотому веку», утраченному с появлением христианства, эти носители веры, находившиеся также под влиянием ариософии и эзотерики, призывают к началу новой эры – эпохи сверхчеловека, который сможет преодолеть неизбежно грядущий Апокалипсис. Православные иерархи осудили эти «брожения умов», однако сторонники неоязычества, враждебно настроенные по отношению к протестантизму, католицизму и иудаизму, иначе относятся к православному modus vivendi (образу жизни), поскольку полагают, что он отчасти является свойством русской души.