Читать книгу "Ложь и любовь - Хейли Норт"

Люсиль села в кровати. Почему-то она вдруг стала гораздо больше походить на адвоката, выступающего в суде с пламенной речью, чем на страстную женщину, способную довести до неистовства в постели.

Люсиль протянула руку к тумбочке, открыла выдвижной ящик, достала из него какой-то листок и бросила Паркеру. Он наклонился и поднял бумагу.

– Что это?

– То, что ты должен подписать, прежде чем мы продолжим, – ответила Люсиль, шаря рукой в ящике. Наконец она нашла то, что искала, и протянула ему авторучку. – Думаю, тебя это не затруднит: ходят слухи, что во всем Новом Орлеане ты последний, кто согласится посадить себе на шею ребенка.

– Я должен прочесть и подписать? – В голосе Паркера прозвучали гневные нотки, но адвокатша, при всем ее уме и проницательности, их не уловила.

Подавшись к Паркеру, она погладила его член через трусы и прошептала:

– Всего лишь распишись в знак того, что мы понимаем друг друга.

Ее рука была горячей, пальцы мяли его плоть жадно и со знанием дела. Паркер поморщился, смял листок и бросил его через плечо.

– Что ты делаешь?

– Кому нужны бумажки в такой момент?

Он наклонился и поцеловал ее ногу над краем чулка. Люсиль крепко обхватила его голову руками.

– Если ты не прочтешь и не подпишешь, тебе придется уйти.

«О Господи, – мысленно воскликнул тогда Паркер, – неужели она серьезно! »

– Ну хорошо, адвокат, почему бы вам не пересказать мне, о чем идет речь в этом документе? – Еще не закончив фразы, Паркер почувствовал, что его желание слабеет.

– Конечно, я могу пересказать, но расписаться ты должен сам. – Люсиль снова подалась вперед и обхватила его руками. Ее груди выпирали из кружевных чашечек бюстгальтера. – Условия очень простые, – прошептала она, – это освобождение от всех последствий, которые могут возникнуть вследствие нашего вступления в интимную близость.

– Например? Каких последствий?

Если бы Люсиль знала Паркера чуть получше, ее бы насторожили серьезные нотки в его голосе.

– Инфекционных заболеваний или беременности.

– Ты освобождаешь меня от ответственности в случае, если ты забеременеешь?

– Да, но что еще важнее, параграф второй пункт второй гарантирует мне единоличную опеку над ребенком, если он родится в результате нашей близости.

Паркер оттолкнул Люсиль, поднялся и посмотрел на нее сверху вниз. Ее влажные губы были полуоткрыты, зрачки расширились так, что зеленые глаза казались почти черными. Да, она хочет его, сомнений нет. Но разве нормальные женщины ведут себя так? Как ему только пришло в голову лечь с ней в постель!

– И ты думаешь, я это подпишу?

Люсиль облизнула губы и легла на спину. Ее полные груди дразнили его воображение.

– А почему бы и нет? Зачем известному трудоголику Понтье ребенок?

Паркер схватил брюки, натянул их и застегнул молнию. Он дышал учащенно, а член был тверже зеленого стебля сахарного тростника.

– Бэби, – сказал Паркер, – ты не настолько хорошо знаешь меня, чтобы я тебя трахал.

И он ушел.

После этой неудачи Паркер не был с женщиной – ни с высокообразованной карьеристкой, ни с какой-либо другой.

Стоит ли после этого удивляться, что он так остро отреагировал на красотку в номере Жюля. Когда Паркер вошел, она была почти полуголая. Перед тем как Мэг поспешно прикрылась какой-то тряпкой, а потом надела халат, Паркер мельком заметил тонкую шелковую комбинацию, едва доходящую до бедер.

«Да, только в этом все дело», – сказал себе Паркер, выезжая на круглую подъездную аллею к Понтье-Плейс, их фамильному особняку, выходящему на авеню Сент-Чарлз. С тех пор как Паркер переехал из дома, где провел детство, в, свой собственный, никогда еще визит в родовое гнездо не страшил его так сильно, как предстоящий.

Быть может, именно поэтому, вылезая из «порше» и поднимаясь по ступеням парадного входа, он позволил темноволосой красотке со стройными ножками снова проникнуть в его сознание и заполонить его целиком. Когда картинка оформилась отчетливо, Паркер понял, что вовсе не прочь меньше чем через час вернуться в отель и забрать женщину, которая вошла в жизнь семьи по воле его покойного брата.

Глава 3

Мэг стояла под навесом перед входом в отель «Морепа». Холодный ветер, трепавший бордовую ткань навеса, тянувшегося от дверей до тротуара, продувал легкое пальто насквозь, и ее била дрожь. А может, она дрожала вовсе не от холода? На свисток привратника подъехало такси, и Мэг двинулась к машине. Она решила одна предстать перед семейством Понтье, не дожидаясь Паркера.

Имя Понтье обладало почти магической силой, это интриговало и немного пугало Мэг. Собираясь позвонить из номера на регистрационную стойку и сообщить, что уезжает, она совершенно не представляла, что сказать по поводу расчета за номер. Но менеджер, который подошел к телефону, заверил Мэг, что ее багаж будет доставлен на дом и она может ни о чем не беспокоиться.

Привратник проинструктировал таксиста, что тому следует доставить пассажирку в Понтье-Плейс. Мэг улыбнулась, привратнику, дала ему чаевые из своего скудного запаса наличности и села в машину.

В такси было тепло, но Мэг все равно слегка дрожала – вот и ответ на один из ее многочисленных вопросов. Что ж, для любого актера естественно и даже полезно испытывать некоторый страх перед сценой.

Такси влилось в поток городского транспорта и вскоре свернуло на широкую улицу, где разделительной линией служила широкая полоса зелени, расчерченная тропинками. Итак, дело сделано, она уже в пути – и без помощи Паркера Понтье. Паркер наверняка не придет в восторг, когда, вернувшись в отель, обнаружит, что ее нет. Ему, небось, еще не приходилось сталкиваться со случаями неповиновения.

– Так ему и надо, – пробормотала Мэг. По милости Паркера она чувствовала себя так, словно влезла в чужую шкуру, а в данный момент Мэг, как никогда, нуждалась в уверенности.

Сцепив холодные пальцы на коленях, она стала смотреть в окно. Такси с умеренной скоростью ехало по широкой улице с трехрядным движением. Мэг наклонилась вперед и спросила у таксиста:

– Почему посреди улицы идут железнодорожные рельсы?

– Это рельсы трамвая «Сент-Чарлз», – ответил таксист таким тоном, словно это все объясняло.

Как раз в это время такси остановилось на перекрестке у светофора, и мимо него с лязгом прогрохотал трамвай. Он тоже остановился у светофора, издав при этом звук, весьма напоминающий визг рассерженного попугая.

«Дети были бы счастливы прокатиться на таком трамвае», – подумала Мэг, испытав при этой мысли легкие угрызения совести. Она очень скучала по своим детям. До сих пор Мэг всего дважды расставалась с Тедди и Элен: в первый раз, когда лежала в больнице после рождения Саманты, а во второй – прошлым летом, когда отправила их в летний лагерь. Первым и последним случаем, когда они с Тедом провели отпуск вдвоем, был их медовый месяц. А в последние два года перед смертью Тед вообще отказывался ехать в отпуск, заявляя, что слишком загружен работой.