Читать книгу "Денежный семестр - Александра Романова"

— Игорь, — тихо спросила я, — а ваша Гримпенская трясина, она далеко?

— Болото? — уточнил Игорь. — Да мы уже полчаса по нему бродим. Видишь, хлюпает? Но тут максимум по колено.

Под ногами действительно хлюпало. Однако никаких признаков собаки Баскервилей, натасканной на иностранных профессоров, вокруг не наблюдалось. Признаков Шерлока Холмса, к сожалению, тоже.

Оставалось рассчитывать на собственные силы.

Кнут с энтузиазмом принялся что-то объяснять мадам по-немецки — при моем полном незнании языка я разобрала в его речи только «з-з-з». Вздрогнув, мадам стала кидать на меня еще более укоризненные взгляды.

После часа бесплодных скитаний мы вернулись к Игорю на дачу, надеясь, что Брауэр там. Увы — его там не было.

Ноги мои гудели. Игорь предложил выпить кофе, дабы взбодриться, а потом мужчинам вновь отправиться на поиски, а женщинам поддерживать очаг в ожидании. Я была целиком и полностью «за», однако жена потерпевшего заявила, что она не в состоянии пить кофе, когда ее муж находится в лапах… в чьих лапах, она не уточняла, но очередной брошенный на меня взгляд заставлял заподозрить, что в моих.

В результате все мы опять побрели в лес.

Сгущались сумерки. Даже Кнут несколько сник, явно полагая, что «з-з-з» на сей раз проявил нелучшие грани своего характера и что животный мир России привлекателен только со стороны. Все огрызались друг на друга, и эхо наших слабых криков уже не заставляло дрожать кроны деревьев.

Наконец, мы во второй раз вернулись в дом… и увидели темную фигуру, неумело таящуюся в кустах крыжовника.

— Это гость? — неуверенно поинтересовалась я у Игоря, на всякий случай застыв в некотором отдалении. Он совсем недавно живописал, как к нему на дачу без предупреждения приехала куча гостей и, не застав его на месте, расположилась в огороде.

— Крыжовник колется, — столь же неуверенно сообщил Игорь. — Зачем?

Я поняла, что «зачем» относится не к факту колючести крыжовника, а к факту пребывания в нем человека. Ни гостю, ни профессору Брауэру подобное место не должно было показаться привлекательным. Хотя кто знает этих иностранцев? Может, он всю жизнь мечтал посидеть в российских кустах? И я, приглушив почему-то голос, произнесла:

— Профессор Брауэр?

Неизвестный хранил молчание.

Я предположила:

— Может, это его похититель? Пришел подбросить записку с требованием выкупа, а тут вдруг мы…

Чем прельстили колючки похитителя, я задумываться не стала. Юсупов посмотрел на меня с отвращением:

— Вы считаете, это остроумно? Это просто пьяный.

Но, тем не менее, ближе подходить не стал. Смелее всех поступил Кнут. Он сделал пару шагов вперед и восторженно завопил:

— Это «з-з-з»!

И, представьте себе, «з-з-з» ответило. Оно жалобно простонало:

— Кнут…

В тот же миг мадам Брауэр бросилась к кустам и упала на колени, обнимая чудесным образом спасшегося мужа. Мы тоже попытались приблизиться, однако профессор с непонятным нам испугом повторял:

— Не приближайтесь!

— Наверное, он чем-нибудь заразился, — сделала вывод я.

Учитывая незнание немцами русского языка, я не боялась травмировать их психику слишком вольными высказываниями. Вскоре жена Брауэра позвала Игоря и шепнула ему что-то на ухо. Игорь отпер дачу и провел туда гостя, нежно обнимая за талию. Через пять минут было позволено войти и нам.

Я сгорала от любопытства. Что же все-таки произошло? Профессор явно не травмирован и не лишился голоса и слуха. Почему он не откликался? Почему несколько часов блуждал по лесу?

Свою драматическую историю он поведал нам за чаем, очень смущенный, однако весьма гордый собой.

— Я увлекся пейзажем и немного отстал, — повествовал он, — к тому же задумался. И не заметил, как меня за брюки схватил медведь.

Кнут застонал от зависти, и профессор удовлетворенно повторил:

— Да, медведь. Очень сильное животное. Я сперва никак не мог вырваться. Но потом, разумеется, его победил. Ему удалось лишь выдрать клок из моих штанов, вот и вся его добыча на сегодня. Сегодня зверь ляжет в берлогу голодным!

И он радостно засмеялся, а Кнут застонал еще пуще.

Игорь вздохнул, решив не объяснять, что медведем наверняка была ветка какого-нибудь дерева.

— А почему вы потом не вернулись к нам? — выразил претензию Юсупов. — Мы же кричали.

— Я ведь рассказал, — удивился Брауэр, — этот зверь выдрал у меня клок из штанов. А с вами была мадмуазель Екатерина!..

Теперь настал уже мой черед стонать. Не зря жена профессора кидала на меня неодобрительные взгляды — она чувствовала, что вся эта свистопляска из-за меня. Да если б я знала, я бы отвернулась от его дырявых штанов! Из-за боязни оскорбить мою девичью стыдливость несчастный человек пол-вечера проторчал в лесу…

— Могли бы позвать меня, — не унимался Юсупов. — Я не мадмуазель.

— Я звал, — признался почетный гость, — а вы не слышали. А кричать я не мог.

— Почему?

Брауэр явно оторопел от подобного вопроса и с выражением ужаса на лице произнес:

— Но кричать — это же неприлично.

Именно в тот момент я и поняла, что никогда, ни при каких условиях не перееду за границу. Я там не выдержу. Или они меня не выдержат — это с какой стороны посмотреть.

Справедливости ради замечу, что никто меня туда и не заманивал…

Иностранцы, получив наконец от экзотической России положенные приключения, выглядели полностью обессиленными. Очевидно, впечатлений им теперь хватит на всю оставшуюся жизнь.

Мы заторопились обратно в город. Со вздохом оглядев гудящие и несколько опухшие ноги, я собиралась сунуть их в разношенные кроссовки, специально сохраненные ради походов в лес (а вообще, давно пора было их выкинуть), но застыла в недоумении. Вся наша обувь была смело выставлена на крыльце дачи. Вот три пары мужских ботинок — очевидно Кнута, Игоря и Юсупова. Рядом элегантнейшие лодочки на каблуке, при виде которых я сразу поняла, отчего мадам Брауэр передвигалась так медленно. Методом исключения, оставшаяся пара — моя.

Ладно, замнем тот вопрос, что в моих воспоминаниях эти кроссовки должны быть совершенно другого цвета. В их возрасте о цвете особо говорить не приходится. Но размер! Они что, ссохлись? Учитывая долгое хождение по Гримпенской трясине, должны были скорее размокнуть. В длину они и размокли, что не помешало им ссохнуться в ширину. Нечто длинное и узкое, словно отражение в кривом зеркале. Или у меня от усталости проблемы с глазомером?

Решив не заморачиваться ерундой, я энергично схватила правый башмак и попыталась в него влезть. Частично даже преуспела. По крайней мере половина ступни оказалась втиснутой в прокрустово ложе, да так прочно, что, не устояв на одной ноге, я с грохотом повалилась на пол.