Читать книгу "Форт Росс. Призраки Фортуны - Дмитрий Полетаев"

Николя давно заприметил игру императрицы с зеркальцем. Он всегда краем глаза следил за заветным окошком дормеза. Императрица, сама того не желая, привлекла его внимание, пуская в Резанова солнечные зайчики. Государыня наклонилась к сидевшей напротив нее фрейлине Протасовой и что-то зашептала ей на ухо. По тому, как Протасова часто закивала и уставилась своим совиным взглядом на Резанова, поручик понял, что речь шла о нем. Николя отвернулся в сторону и сделал вид, что не замечает этого. Анна Протасова была на редкость уродлива. Казалось, Екатерина держала ее подле себя лишь для того, чтобы выгодно подчеркнуть свою внешность. «Что ж, нужный эффект получен, — думал про себя Резанов, невольно подтянувшись под открыто изучающим его женским взглядом. — Государыня действительно выглядит на ее фоне как богиня Диана!»

Занятый анализом этой щекотливой и будоражащей воображение ситуации, Резанов не то чтобы заметил, а скорее почувствовал, как что-то в движении каравана изменилось. Монотонный ритм многокопытного организма явно сбился, на что мгновенно отреагировал и конь. Поступь Серого изменилась.

Привстав на стременах, Николя пустил коня в легкий галоп, чуть оторвавшись от кареты. Голова каравана, теперь задранная уходящей в гору дорогой, была ему хорошо видна. Ничего необычного и уж тем более вызывающего тревогу он не заметил. Но судя по облаку пыли, то ли всадник, то ли всадники гарцевали перед головным экипажем, что и привело к изменению ритма движения. Взбитая белая и невесомая, как мука, крымская пыль выделялась на фоне черной тучи, которая неуверенно выглянула из-за перевала между двумя скалами, как раз оттуда, куда устремлялся императорский караван. По расчету Резанова, до Инкермана, где Потемкин приготовил для императрицы демонстрацию ее нового флота, оставалось верст сорок, не больше. «Вряд ли удастся одолеть это расстояние сегодня, — размышлял про себя Резанов. — Придется останавливаться на ночлег… Да и гроза эта совсем не к месту…»

Будто в подтверждение его мыслей зарница осветила быстро темнеющий горизонт, и где-то за перевалом гулко громыхнуло. Серый вовсю прял ушами, косясь черным глазом на хозяина. Пытаясь приободрить коня, Николя потрепал его по шее.

— Егоров, — Резанов обернулся к ближайшему лейб-гвардейцу, — а ну, одна нога здесь, другая там, сгоняй в голову каравана — что там за черт такой?!

— Слушаюсь! — Егоров пришпорил коня и рванул с места в карьер, подняв столб пыли.

Туча продолжала быстро наползать, сменяя радостные ощущения, рожденные красками солнечного дня, на тревожные, грозовые. Верная поступь царского каравана совсем разладилась. Оклики кучеров и погонщиков, сдерживавших свои упряжки, волной покатились от головы поезда. Все пришло в движение, пытаясь в едином порыве справиться с сумятицей.

«Черт знает что!» — продолжал хмуриться Резанов. Ни разъезда, который он выслал на осмотр дороги перед приближающимся поездом царицы, ни конногвардейцев почему-то не было видно.

— Поручик, скажите на милость, что происходит?! — услышал Резанов властный окрик.

Высокий и мелодичный голос фрейлины Протасовой совершенно не шел к ее облику. Из окна кареты на Резанова вопрошающе взирали круглые глаза на плоском лице. Белый напудренный парик делал от природы чернявую Протасову еще более уродливой, только подчеркивая по-мужски сильный волосяной покров; казалось, дай ему только волю, и он покрыл бы все лицо фрейлины и усами, и бакенбардами, и даже бородой.

— Не извольте беспокоиться, графиня! — слегка кланяясь, ответил ей Резанов. — Я уверен, сейчас прояснится причина сего замешательства!

— А вы поспешили бы, поручик, сами во всем разобраться! Вы что, не видите, ее императорское величество сгорают от любопытства и беспокойства! — В голосе Протасовой послышались капризные нотки.

«Черт бы тебя взял, уродина!» — выругался про себя Резанов, понимая, что попал в щекотливое положение. С одной стороны, по уставу он не должен ни при каких обстоятельствах оставлять свой пост. А пост его — в непосредственной близости от царской кареты, на что ему не раз указывал сам Потемкин. С другой — просьба исходила от самой особы, охрана которой была ему поручена. Ибо графиня Анна Протасова была и устами, и глазами императрицы, не говоря уж о ее официальном статусе старшей фрейлины. К тому же просьба исходила от дамы!

На фоне черной тучи, затянувшей почти все небо, белесые пики крымских гор выглядели все более зловеще. Начал накрапывать дождь.

Не произнеся более ни слова, Николя вонзил шпоры в бока Серому, который, устав крутиться в беспокойном томлении на одном месте, с благодарностью рванул вперед. Как будто дождавшись этого решения, дождь усилился, превращая дорожную пыль в скользкую жижу. О том, чтобы в таких условиях продолжать путь, не могло быть и речи. «Надо делать остановку», — заключил Резанов.

Причина задержки каравана стала очевидна, как только Николя приблизился к месту события. Здоровенная арба, запряженная парой быков, перегородила дорогу. Вокруг татар-погонщиков сгрудились конногвардейцы, которые их отчаянно материли и пытались знаками втолковать, чтобы они освободили дорогу.

Резанову хватило мимолетного взгляда, чтобы понять: это невозможно. Тем более «сию же секунду», как того требовали гвардейцы. Один из быков развалился на земле, громко храпя и часто забирая задними конечностями. Глаза его были на выкате, изо рта и носа шла розовая пена. Было ясно, что животное издыхает.

Татары перерезали ремни, приторачивавшие быка к дышлу, да, видно, поздно. Обломленная оглобля, а точнее, длинное, локтей в пятнадцать бревно, острым от перелома краем глубоко вошло в грунт. Сзади его подпирал вес арбы, которая, на беду, была доверху нагружена камнями. Татары только разводили руками, лопоча что-то нечленораздельное на своем наречии. При этом часто повторялись слова «кирдык» и «дурак».[2]

Видимо, это еще более раздражало гвардейцев. Особенно горячился молодой корнет, который, как петух, наскакивал на несчастных татар:

— Сам ты дурак, морда бусурманская! Я вот тебе сейчас покажу, деревенщина, как дворянина дураком обзывать!

— Успокойтесь, корнет! Что здесь происходит? — властным окриком остановил его Резанов.

— Да вот, господин поручик, — корнет под взглядом Резанова вытянулся в седле, — басурмане дорогу перегородили и не хотят ее освобождать.

— По-моему, это не так легко сделать, даже если бы они и понимали ваши справедливые требования, — холодно заметил Резанов.

— Вот-вот, господин поручик, — воодушевился тот, приняв слова Резанова за проявление одобрения, — ни черта не понимают, бестии!

— Кстати, корнет, слово «дурак» на местном наречии означает всего-навсего вынужденную остановку. Потрудитесь-ка лучше послать за рабочими! Двум татарам, даже при помощи вашей плети, здесь явно не справиться.

Глава восьмая

Происки фортуны

1787 год. Бахчисарайский тракт (продолжение)