Читать книгу "Выбор Кота - Эрик Найт"

Их рассказы были обычными грустными историями беглецов из Курианской Зоны. Они поведали типичную пропагандистскую сказку о порядках на Озарке: о якобы существующем «одиннадцатом параграфе», который приговаривал любого, кто когда-нибудь сотрудничал с курианами, к казни или к работе до полного изнеможения, а также о том, что солдатам Свободной Территории позволялось насиловать любую женщину, какую они пожелают. Валентайн, выслушав все это, только покачал головой и вернулся к обычным вопросам. Он уже провел на своем веку сотни подобных допросов, и всегда было одно и то же: изнуряющий лагерный труд, вплоть до неизбежного конца в смертельных объятиях Жнеца.

В нынешнем допросе была лишь одна особенность, и о ней сообщил тот, кого Стэффорд назвал «чокнутым». Это был невысокий косоглазый человечек, отчего казалось, будто он постоянно морщится. Его звали Белый Купер — несомненно, из-за белоснежной шевелюры. На нем была донельзя изорванная рубаха из полосатого тика, без единой пуговицы, отсутствовали также воротник и манжеты, отчего руки казались неестественно длинными. Вытянуть что-то из него оказалось тяжелой задачей. В конце концов Валентайну удалось узнать, что когда-то Купер работал в железнодорожном депо Оклахома-Сити.

— И между прочим, парень, тридцать с лишним лет, — уточнил Купер, направив на Валентайна палец словно кинжал. — Ну нет, птица и та не меняет свою песню, а я — тем более. Все уже было и прошло. Утки, многие из них, ква-ква-квакают себе, пока не полетят на юг. А я вовсе не собирался никуда лететь.

— Правда? — спросил Валентайн, вопросительно глядя на двух других пленников и уже теряя надежду добиться чего-то путного от Купера.

Его сейчас гораздо больше интересовало, что пишет Молли и выздоравливает ли ее мать.

— Ну, я был нем, как сломанный телевизор. Если ты по шею в дерьме, нечего гнать волну. Так было годами. А потом явились нацисты с тем большим по ездом и все порушили. Все мне попортили, у них были свои люди. Нет, парень, я знаю, что говорю. Я прочел больше книг, чем у тебя пальцев. Нацистов уже один раз побили, и мы их снова побьем.

— Нацисты? — встрепенулся Валентайн.

— Никто теперь не учится в школе, вот в чем беда. Да, нацисты, лейтенант. Это были такие плохие парни, давным-давно, когда мир еще был чернобелым.

— Как ты узнал, что это были нацисты? — спросил Валентайн, взяв карандаш.

— Сперва я подумал, что это простые железнодорожники вроде меня. На большинство из них и смотреть-то было нечего. Тощие, слабые, я решил, они — сменные дорожные рабочие. То, что я называю «служба девять-один-один местного Железнодорожного Союза». Ну, и вижу, подходит приличных размеров поезд, не самый большой из тех, что я повидал, вовсе нет, но зато бронированный, оснащенный как надо, со служебным вагоном и все такое. Я смотрю: как поезд остановился, так эти парни стали кофеек попивать, отдыхают себе между вагонами. Так я хватаю кружку, пока горячая, и иду поздороваться, ведь у меня как раз были лишние сигареты на продажу. Забираюсь наверх, а они так сразу всполошились. Тащат меня в служебный вагон, и там этот важный весь из себя генерал начинает меня обыскивать. У меня отметки о тридцатилетнем стаже в трудовой книжке, так, думаешь, это для него что-то значит? Фиг тебе. Говорит, мол, я тут шпионю, как будто несколько закрытых товарняков того стоят. Все ему честь отдают и называют генералиссимусом Хончо, как-то так. А когда поезд тронулся, меня схватили и давай тыкать этими электрическими палками. Ох, ну и кричал же я, что не шпион, не шпион вовсе.

— Этот генерал, он был у «нацистов» за главного? Вы не знаете его имени, может, оно было указано на форме?

Купер вздрогнул, будто получил пощечину.

— Он был пожилым, сэр. Не здоровяком, совсем нет, а старым и высохшим, кожа — как осиное гнездо зимой. Густые жесткие седые волосы, довольно длинные. Чуть короче, чем у меня. Глаза красные. Голос дребезжал, как старый фургон на гравиевой дороге. Молодые так никогда не разговаривают. Старый, скрипучий, уставший.

— Вы могли бы по их говору определить, откуда они явились? Они упоминали названия городов? — спросил Валентайн, стараясь казаться непринужденным.

— Нет, даже если он что-то и говорил, то я забыл.

— А что остальные — вы сказали, они были тощие и слабые на вид.

— Это я сказал о тех, кто ошивался возле вагонов. А те, что схватили меня, были здоровые ребята. У них было полно отличных ружей, не хуже тех, с давних времен. Один огромный, похож на гориллу. Да они все были высокие, кривозубые паразиты. Это они держали, когда меня принялись пытать.

— Пока я что-то не пойму, что у них общего с нацистами, — сказал Валентайн.

Купер сидел сгорбившись и покачивался, закрыв глаза.

— Да я просто рекорд поставил — столько проработать. Гляньте на мою книжку. И это я-то шпион? — принялся он за старое.

Валентайн сменил тактику:

— Я думаю, вы ошибаетесь, мистер Купер. Вы, наверное, просто приняли их за нацистов, когда они стали вас мучить.

— Я ж вам уже говорил, что учился в свое время. Я умею читать, хотя редко подворачивается случай. Как я понял про них? По знаку, такому же, как на уйме картинок. Он у них везде: на форме, на флагах, которые были в служебном вагоне, позади стола, где сидел генерал Хончо. И они гордились им, ублюдки. Вы им еще покажете, как показали тем, в доме.

Валентайн нарисовал что-то на планшете.

— Такой знак?

— Да, лейтенант, такой. Держу пари, вы уже раньше не раз их били, ведь так?

Валентайн кивнул скорее самому себе, нежели в ответ на слова бедного старика. Он разглядывал рисунок на планшете. Он видел этот знак и прежде, то тут, то там, и всегда поблизости случалась беда.

На бледно-желтом листке карандашом была нарисована перевернутая свастика, которую, как он слышал, еще называли «ломаный крест».

— Вы уверены, что не знаете, откуда они пришли?

— Нет. А зачем вам это знать?

— Вы же сами сказали, что нам надо их разбить.

— Вы это сделаете, лейтенант. Не сомневайтесь. Но не надо за ними гоняться. Сами явятся.

Валентайну понадобилось время, чтобы осознать сказанное.

— Почему вы в этом так уверены?

— К лету будут пущены новые железнодорожные линии. Люди и техника — все уже наготове. Я должен был стать заместителем начальника на новом направлении север — юг: Даллас — Талса — Канзас-Сити, потом еще три новые ветки.

— Железнодорожные ветки? Где?

— Да прямо через эти холмы, будут разбегаться, как вилы.

Валентайн провел эту ночь в фургоне с тремя другими Волками, уступив свое жилище Поулосу и его молодой жене. Когда наконец стихли сальные шутки и байки о первой брачной ночи, Валентайн при холодном свете молодой луны еще раз прочел письмо Молли.

18 января 2067