Читать книгу "Я люблю Париж - Линдси Келк"

— Ты что, это тебе не ерунда какая-нибудь, — гавкала на меня Донна Грегори, комкая мой анализ. — Читателей «Белль» не интересует какая-то банальная статья туриста с претензиями о посещении Эйфелевой башни или о прогулке на лодке по Сене. Наши читатели хотят знать все самые закрытые, самые модные, самые злачные места Парижа. Им неинтересно, где, по версии «Гридскиппера», можно раздобыть лучшие блинчики или какие парки входят в десятку самых живописных, по мнению «Тайм-аут».

Я заерзала на стуле. Насколько я успела заметить, за те десять минут, что я здесь торчу, Донна даже толком не посмотрела мой синопсис, тем не менее методично разносила его в пух и прах слово за словом.

— Почему ты решила, что должна писать для «Белль», Энджел? — спросила она.

— Ну, я…

— Нет, серьезно, что позволяет тебе думать, что ты… — она сделала паузу, протянув ко мне руки, и недвусмысленно взмахнула одной, проведя ею сверху вниз, чтобы я могла убедиться, что критике подвергается все, что касается меня, — что тебя можно допустить до работы в «Белль»?

Занавес. Допустить? Почему меня можно допустить?!

— Я жду ответа, — заявила Донна.

Нокаут.

А Донна не разменивается на телячьи нежности.

— Ну, может быть, мне и не приходилось раньше писать статьи о путешествиях, зато я писала о многих других вещах в своем блоге, а недавно брала интервью у Джеймса Джейкобса для «Иконы стиля», поэтому считаю, что могу заниматься такой работой, — протараторила я. На запредельной скорости. Моя уверенность в себе испарилась, и мне хотелось только выбежать из офиса, уткнуться в тарелку с шоколадным печеньем и рыдать, как и положено никудышной бесталанной пародии на человеческое существо, которую, по мнению Донны, я и представляла собой.

Справедливости ради надо сказать, что Донну нельзя было назвать гламурной матроной, которую ожидаешь увидеть за столом редактора модного ежемесячника. Начать хотя бы с того, что она была не такой уж статной, ее блестящие (ладно, очень блестящие) каштановые волосы были собраны в конский хвост, и на ней были надеты джинсы. Может, миниатюрные и дорогие, но все-таки джинсы. Но хотя она и не носила «Прада», она стремилась выставить себя дьяволом. С той самой секунды, как я переступила порог ее офиса, она только и делала, что оскорбляла меня на каждом шагу.

Во-первых, мне отказали в кофе, потому что я выглядела так, словно мне было необходимо выспаться, а, как мне было сказано, кофеин этому не поспособствует, а потом и в воде, когда я хотела пойти попить в туалет, потому что туалет — только для сотрудников. При этом подразумевалось, что я не сотрудник и никогда им не стану. Зато она предложила мне выпивать минимум два литра воды вне ее офиса, потому что выгляжу я старше тридцати. Когда я упомянула, что мне только двадцать семь, она прыснула и демонстративно прикрыла рот рукой.

Дрянь.

— Гм, я слышала о той статье для «Иконы стиля», — добавила она, пролистывая распечатанные электронные письма. — Это ты раскрыла всем глаза на то, что Джеймс Джейкобс гей, да?

— Твою… э-э, я хотела сказать, не совсем. — Я до сих пор не могла понять, чего я тут торчу. И так было ясно, что эту работу мне не получить. — Уверена, он был геем до того, как я наткнулась на них с приятелем в туалете. Впрочем, никогда ничего нельзя утверждать наверняка. Возможно, моя экстремальная дегидратация завела его.

Донна на секунду замерла и бросила на меня колкий взгляд.

— Что это за платье? Не узнаю дизайнера. Откуда оно? — спросила она.

— Из «Шкафчика Бэкона», оно винтажное, — сказала я с толикой гордости. Винтажное[12]— это же здорово, правда?

— Понятно. — Она вздохнула и откинулась на спинку кресла, потягиваясь и обнажая из-под крошечного топика от Александра Ванга упругий живот, подправленный в тренажерном зале. Я знала, что топик от Александра Ванга, потому что она не преминула сказать мне об этом, как только я вошла в ее офис. — Понятно, что винтажное. А твой бойфренд играет в какой-то группе?

— Алекс, да. — Я была сбита с толку. Надо отдать должное этой стерве, она мастерски это сделала. — Я что-то не пойму, как это связано со статьей.

— Ладно, закончим на этом, Энджел, — сказала Донна, подавшись вперед. — Постараюсь быть вежливой, насколько это возможно, чтобы объяснить все вам, хотя приукрашивать ни к чему. Ты не тот человек, которого я пригласила бы писать для «Белль».

— Да-а?

Теперь я окончательно запуталась. Я что, правда очень хотела получить эту работу? Ну да, очень-очень.

— Да. — Донна кивнула, не обратив внимания на мой сарказм. — Но мистер Спенсер очень хочет, чтобы ты была нам полезна. И, не пойми меня неправильно, дело не в том, что вход в «Белль» заказан людям в винтажной одежде, просто… на меня такие обычно не работают. Одна девушка из отдела искусства надела как-то такую вот вещичку а-ля Диана фон Фюрстенберг. На маскарад… Хотя сумочка у тебя ничего.

— Спасибо. Это подарок. — Я инстинктивно погладила мягкую голубую кожу, моментально позабыв про поток оскорблений, который обрушивался мне на голову.

— Ну разумеется. — По ее тону можно было подумать, будто она услышала именно то, что хотела. Будто бы сама идея самостоятельной покупки сумки от Марка Джейкобса таким человеком, как я, спровоцировала бы апокалипсис. — Я вижу единственный выход из положения: статья будет разбита на две части. Я попрошу кого-нибудь написать о Париже элитарном: о высокой моде, о парижских салонах, о пятизвездочных отелях, — а ты, ушлая «винтажная» девочка с приятелем из рок-группы, покажешь обратную сторону медали. Э-э — как это — хипповую сторону.

— О, но я совсем не ушлая, — невнятно произнесла я. — У меня нет татуировок. Я даже живу не в Бруклине. Я англичанка до мозга костей.

— Ну, тогда у нас возникнут проблемы. — Донна снова откинулась на спинку кресла. — Потому что ты либо пишешь о парижских барахолках, магазинах ширпотреба, кафе для полуночников и ночных клубах, либо не пишешь ничего.

Ноу комментс.

Спустя еще час пребывания в кабинете Донны и выслушивания ее наставлений, какой она хотела бы видеть статью — «эксцентричной, но не эксцентричной, острой, но не острой, андеграундной, но без грязи; просто это должно быть очень „Белль“!», — я наконец была отпущена на свободу, не чувствуя себя ни на йоту умнее, зато сильно дешевле. Я не удостоилась ни одного комплимента, зато получила работу, а это немало, правда?

На свете существует только один человек, с которым я могла все это обсудить. И лучше этому человеку ответить.

— Возьми трубку, Дженни, — тихо сказала я, бросаясь в тень ближайшего небоскреба.