Читать книгу "Гобелен - Кайли Фицпатрик"

Мадлен показалось, что телефон зазвонил в тот самый момент, когда она коснулась головой подушки. Спотыкаясь, она с трудом добрела до спальни Лидии, которая располагалась в соседней комнате. Телефон стоял возле кровати. Сначала она решила, что это голос ее матери — тот же тембр и возраст. Но это была Джоан Дэвидсон.

— Мадлен? Мне только что звонили из больницы. Мне очень жаль, дорогая. Твоя мама умерла рано утром. Аневризма аорты.

Голос Джоан звучал спокойно и уверенно, но, даже несмотря на ледяной ужас, сковавший ее, когда она услышала эти страшные слова, Мадлен поняла, что подруга Лидии изо всех сил пытается держать себя в руках.

Все, что было потом, казалось, происходило с кем-то другим. Самыми легкими оказались первые часы, когда шок стал чем-то вроде защитного барьера, который ничего не выпускал наружу и не пропускал внутрь. Именно в таком состоянии Мадлен приехала в больницу. Медсестры закрыли кровать Лидии занавеской, словно не хотели беспокоить ее во сне. Кто-то причесал ее и даже слегка провел помадой по губам, чтобы маска смерти не была слишком страшной. Увидев Лидию, Мадлен испытала нечто вроде облегчения — возможно, потому, что долгий путь по коридору в комнату, где лежала ее мать, подошел к концу. Или же потому, что Лидия совсем не казалась мертвой. Может быть, врачи ошиблись?

Они с Джоан молча стояли возле кровати и смотрели на хрупкое, худое, почти детское тело, завернутое в белые простыни. На столике у кровати Мадлен заметила цветы — желтые, оранжевые и розовые, и ей стало интересно, кто их принес. В тишине ее собственные мысли эхом возвращались к ней, как будто принадлежали кому-то другому.

Джоан приехала к дому Лидии через полчаса после звонка и забрала Мадлен. Она оказалась крупной женщиной с коротко подстриженными серебристыми волосами, которые когда-то были светлыми. Прежде чем уйти, она заставила Мадлен поесть и спросила, не хочет ли она сначала взглянуть на Лидию одна, без посторонних. Мадлен не знала, что ответить, потому что не думала об этом. Потом решила, что не хочет оставаться одна. Идя по коридору к комнате, где лежала Лидия, Джоан взяла ее за руку. Они в первый раз коснулись друг друга, и присутствие Джоан немного успокоило Мадлен.

Руки Лидии лежали на груди поверх простыни, и она была похожа на каменное изваяние мертвой королевы. Но каштановые волосы с седыми прядями блестели, как будто в них еще осталась жизнь.

Наверное, в какой-то момент Джоан ушла, потому что Мадлен вдруг обнаружила, что сидит на стуле рядом с кроватью в одиночестве. Она потянулась к руке Лидии и накрыла ее своей ладонью. Кожа была прохладной. Прошло несколько минут или часов, когда она наконец встала, наклонилась и поцеловала мать в лоб, как целовала ее Лидия, когда Мадлен была маленькой. Затем прошептала: «Сладких тебе снов».

Джоан позаботилась о том, чтобы Мадлен не оставалась одна ни по ночам, ни утром. Она давала ей разные задания, посвятив сперва в особенности своего древнего компьютера.

Мадлен без продыху печатала, Джоан звонила по телефону, ее муж Дон приносил из соседнего кафе чай для Джоан, а Мадлен — эспрессо. Мадлен пришло в голову — в один из редких моментов, когда она позволила себе задуматься, — что смерть создает некую сюрреалистическую обстановку. Она изо всех сил старалась сосредоточиться на порядке проведения службы, на том, какие гимны должны быть исполнены и кто будет читать молитвы. Ей было жизненно необходимо постоянно чем-то заниматься, чтобы не рухнуть в темную пропасть отчаяния.

Следовало отправить письма коллегам и друзьям Лидии с сообщением о ее смерти и о дате похорон. Поздно ночью среди вороха бумаг на обеденном столе в гостиной матери Мадлен нашла записную книжку. Выцветшая обложка, украшенная садовыми розами, пробудила болезненные воспоминания, а аккуратный почерк Лидии, которым были заполнены страницы, на мгновение заворожил ее. Наконец она заставила себя начать листать потрепанные странички, надеясь, что сможет найти там имена людей, о которых рассказывала Лидия. Но ее мысли окутывал туман, словно непроницаемым коконом.

Бродеры были только одни — дальние кузины, живущие где-то в предместье Кентербери. Мадлен их никогда не видела. Кажется, мать тоже не поддерживала с ними связи. Еще была школьная подруга Лидии, с ней Мадлен один раз встречалась, но помнила только имя — Дороти. Впрочем, ей не пришлось долго искать адрес. На букву «Э» была только Дороти Эндрюс, и она жила в Лондоне.

На следующее утро после того, как Мадлен отправила письма, ей позвонила Джоан и сказала, что с ней связалась Маргарет Бродер. Это имя на мгновение всплыло в памяти Мадлен, и она попыталась вспомнить генеалогические записки Лидии. Разве Маргарет Бродер не ее прабабушка?

Поскольку Мадлен медлила с ответом, Джоан объяснила:

— Это кузина твоей мамы, она хотела бы помочь с похоронами.

— Правда? Каким образом?

— Деньгами.

— О, господи, я даже не подумала о том, что за похороны нужно платить, — глупо, да?

— Нет, учитывая обстоятельства, вовсе не глупо. Я уже позаботилась об этом, велела служащим похоронного бюро связываться со мной. Я подумала, что так тебе будет проще, а все вопросы мы можем уладить потом. Но кузина Лидии предлагает надгробие и место на кладбище у деревенской церкви в том месте, где они живут. Она сказала, что там похоронены и другие члены семьи.

— Я уже забыла, где они живут.

Мадлен наморщила лоб, пытаясь вспомнить адрес, который записала вчера.

— Деревня называется Семптинг, примерно в получасе к юго-западу от Кентербери.

— Мне, наверное, нужно с ней поговорить? — вздохнув, сказала Мадлен.

— Боюсь, что да, — мягко ответила Джоан.

Повесив трубку, Мадлен оглядела гостиную Лидии и впервые осознала, какая трудная перед ней стоит задача. Вскоре ей придется разобрать жизнь матери на мелкие части. А также заняться юридическими вопросами и прочими прозаическими делами, о которых она сейчас и думать не могла.

Она расчистила от бумаг угол стола и села туда с чашкой кофе, так и не сняв ночной рубашки. Наполовину раздвинув шторы, она выглянула на улицу. Было начало десятого, но небо затянули тяжелые, черные тучи, и вокруг царил такой мрак, словно солнце еще не встало. На стекле все еще оставались капельки влаги после холодной январской ночи, а от настенной батареи поднималась тонкая струйка пара, указывая на то, что откуда-то сквозит.

Мадлен попыталась собраться с мыслями. Похороны назначены на завтра. Если она собирается принять предложение Маргарет Бродер, нужно действовать, но она невероятно устала, как будто проплакала несколько дней подряд, хотя до сих пор не пролила ни слезинки.

Трубку взяла Мэри, а не Маргарет, и ее голос звучал так, словно она немного не в себе. Впрочем, подумала Мадлен после разговора, ее собственный голос, наверное, звучал так же. Мэри объяснила, что она сестра Маргарет, а затем перешла к пространным соболезнованиям от своего имени и от имени сестры. Она произносила все необходимые слова, но голос звучал придушенно, и в нем не чувствовалось соболезнования. Мадлен решила, что она просто не позволяет человеческим чувствам взять над собой верх.