Читать книгу "«Гремя огнем». Танковый взвод из будущего - Вадим Полищук"

— Семен, ответь. Семен, прием.

— Слушаю, Шацкий.

Вообще-то положено пользоваться позывными, да чего уж там, никого, кроме них, в эфире все равно нет. Чего зря секретность разводить?

— Как там Аббасов?

— Пока держится, но уже на пределе.

Ерофееву еще тяжелее с другим танком на буксире, да и не мальчик уже. Сменить бы его, но Чеботаеву доверия нет — молод слишком, может не справиться.

— Выбери место, где можно встать до утра.

— Понял, будет что-нибудь подходящее — сообщу. Конец связи.

Сергей переключился на ТПУ:

— Держись, Иваныч, скоро привал.

— Хорошо бы, — откликнулся механик.

Танк Шацкого шел метрах в ста впереди и угадывался только по пламени из выхлопных труб да по тусклому свету фар, плывущему по дороге. Вот он исчез за поворотом, дизель взревел на небольшом подъеме, включилась пониженная передача, и танк потащил за собой неисправного собрата. Поворот оказался довольно крутым. Иваныч доворачивал свой танк на точно выверенный угол, поддергивал «тридцатьчетверку» Мирошкина чуть вперед, опять доворачивал и опять поддергивал. Так в несколько приемов и прошли коварный изгиб дороги.

За поворотом Сергей вновь увидел отсвет фар переднего танка, тот стоял метрах в трехстах, точнее в темноте было не определить. Поначалу лейтенант решил, что Семен просто их ждет, но расстояние сокращалось, а танк с места не двигался. В душу закрались нехорошие предчувствия, но действительность оказалась еще хуже. С пятидесяти метров стали видны стоящие возле танка солдаты. Длинные шинели, длинные винтовки со штыками. Спрыгнув с брони, Сергей поправил кобуру ТТ и решительно направился к собравшимся.

— В чем дело?

Навстречу шагнул высокий солдат в папахе с многодневной щетиной на лице, на погонах по три лычки — сержант, точнее, по-местному, унтер-офицер.

— Простите, Ваше благородие, не хотели мы, ей-богу, не хотели. Думали, япошки желтомордые, а тут такое…

Не дослушав, Сергей бросился к танку. Пуля попала Семену в лоб, и умер он мгновенно. Подбежали десантники, Васюков, Мирошкин. Тело Шацкого осторожно, стараясь не зацепить за края люка, вытащили из танка и опустили у гусеницы. Высокий унтер первым стянул с головы свою папаху, подав пример другим, размашисто перекрестился.

— Упокой, Господи, душу раба твоего…

Нелепо. Выжить в такой бойне, практически дойти до победы над Японией и погибнуть от русской пули за пятнадцать лет до своего рождения! И солдат этих винить нельзя, когда со стороны противника на тебя, гремя железом, ползет невиданное чудище, а в руках у тебя винтовка, то реакция их вполне естественна. Это еще хорошо, что танкисты обстановку быстро оценили и ответного огня не открыли, а то наваляли бы лишних трупов.

— Васюков, принеси лопату.

Вторая была на танке Семена. Сергей протянул лопату высокому унтеру.

— Копайте.

— Чего копать, Ваше благородие?

— Могилу копайте.

Третья могила за неполные сутки. Унтер подхватил лопату с огромным облегчением — ни фамилии, ни части офицер не спросил, а за такое дело и на каторгу могут упечь… Над еще одним холмиком у дороги треснул жидкий залп.

— Мирошкин, займешь мое место, я буду в танке Семена.

— Есть!

— По машинам!

Забираясь в люк, Сергей влез рукой во что-то липкое. Кровь Семена, много натекло. К горечи потери примазалась гадливая мысль: «Может, и хорошо, что так получилось? Не ужился бы Сеня Шацкий с нынешним царским режимом. Нет, не ужился».

ГЛАВА 2

Заночевали в каких-то разрушенных китайских фанзах.[1]Места под крышей уже были заняты, но отказать в ночлеге товарищам, приехавшим на таких грозных машинах, не посмели. Какой-то пехотный поручик пытался расспросить Сергея, откуда они тут взялись, но лейтенант от него отмахнулся — все смертельно устали после тяжелейшего марша, особенно механики-водители. Казалось, что пройти весь путь пешком и то было бы легче.

Утром, когда танкисты, продрав глаза, добивали остатки НЗ, Мирошников принес еще одну плохую весть:

— Васюков пропал!

Быстро прочесали, насколько могли, окружающую местность, но заряжающего не нашли. Царские солдаты дружно отнекивались: «Не видали, Ваше благородие». Это «благородие» начало Сергея здорово раздражать. Уже выяснили, что вместе с Васюковым пропал его вещмешок и ППС.

— Сбежал, кулацкая морда, — подвел итог поисков Ерофеев.

— Почему кулацкая? — удивился лейтенант.

— Так кулацкая и есть! Из раскулаченных он.

Во взводе заряжающего командирского танка называли исключительно по фамилии, мало кто знал его имя. Васюков — туда, Васюков — сюда. Считали его парнем здоровым, что было действительно так, но туповатым. А вот это действительности не соответствовало. Необразованный — да, малость медлительный, но не дурак. Он едва ли не быстрее всех оценил открывшиеся перспективы и возможности, ведь в Сибирь его семья попала совсем не по своей воле. А так и хозяйство батино в Тамбовской губернии можно сохранить, и сестренка младшая, как и он, еще не рожденная, не умрет от воспаления легких в первую сибирскую зиму. Правда, самого Кольку Васюкова родственники могут и не признать, ну да уж как-нибудь, все-таки родная кровь. Вот и рванул.

— Ладно, — махнул рукой взводный, — черт с ним. Приготовиться к маршу! Иваныч, что у нас с горючим?

В конце концов, он и сам понимал, что долго скрывать свое появление здесь не удастся, а вывезти танки без приказа местных верхов не получится. Только до этих верхов нужно еще добраться. Как и до железной дороги.

— На полсотни кэмэ хватит, а дальше — все.

— По машинам!

Приблизительно в это же время еще не отошедший ото сна капитан Кондратьев пытался понять, какого черта от него хочет этот детина в черном комбинезоне с подбитым глазом. И зачем он сует ему эту книгу. Заряжающего признали казачки из обоза, которых вчера капитан оставил для связи. Поначалу они хотели в отместку намять бока танкисту, но автоматная очередь поверх голов быстро охладила их пыл. Сообразив, что их офицер из штабных, возможно, и есть самый короткий путь к местному начальству, Васюков потребовал отвести себя к капитану. А тут и сам Кондратьев нарисовался, разбуженный пулеметной, как он считал, очередью.

— Смирно!

Васюков наконец заткнулся и замер.

— Воды!

Плеснув на слипающиеся от многодневного недосыпа глаза, капитан начал приходить в себя, голова заработала. Книжка в невзрачной серой обложке. «Левицкий. Русско-японская война 1904–1905 гг.». Без привычных ятей и еров, но вполне понятно. Кондратьев перевернул страницу. Там то же самое, а ниже: «Государственное военное издательство наркомата обороны Союза ССР. Москва — 1938».