Читать книгу "Было ли счастье? - Дениза Алистер"

Он однажды назвал это епитимьей. Наказанием за его грехи — вот чем были эти четыре года, которые они прожили отдельно. Он охотно признавал, что заслужил это.

— Когда-нибудь ты простишь меня, Марни, — сказал он ей однажды, когда в очередной раз сорвалась его попытка вернуть ее, причем ей стоило немалых усилий устоять! — Я дам тебе еще некоторое время — но не очень много, — предупредил он. — Потому что оно идет, и больше ждать невозможно. Папа хочет успеть понянчить внука, прежде чем сойдет в могилу, и я сделаю все, чтобы эта мечта осуществилась.

— Только не надейся в этом отношении на меня! — процедила она сквозь зубы, побелев от боли и злости. — Тебе стоило подыскать себе жену, которая согласилась бы делить тебя с другими, поскольку эта вот — она ткнула себя в грудь — не имеет ни малейшего желания еще раз переживать весь этот кошмар!

— Но я же поклялся, что этого больше никогда не случится! — сказал он с надменным видом. Гай всегда становился надменным, когда ему надо было обороняться — он слишком не любил этого. Это была просто ошибка, ошибка, которая…

— Которой мне более чем достаточно! — прервала она его, прежде чем он успел продолжить. Она всегда так делала, когда он пытался что-то объяснить. — Ну почему ты не можешь понять своим медным лбом, что я больше тебя не люблю? — добавила она безжалостно, однако не почувствовала удовлетворения, увидев, каким отчужденным стало выражение его лица.

Легкая гримаса боли, промелькнувшая на нем, лишь еще сильнее расстроила ее.

Это произошло месяцев пять назад, и с тех пор она старалась не встречаться с Гаем. Но вот теперь она здесь и едет вместе с ним по улицам Эдинбурга, погруженная в мрачные мысли, поскольку в глубине души понимает, что на сей раз все карты у него в руках, у нее же осталась только ее гордость — если он позволит ей ее сохранить, на что надежды было, прямо скажем, маловато.

— Приехали!

Его голос прервал ее мысли, она повернулась и увидела подъезд одной из самых роскошных гостиниц города.

Он помог ей выйти, как всегда демонстрируя безукоризненные манеры, и, слегка поддерживая за локоть, провел вовнутрь, прямо к поджидающему их лифту. Ни один из них не произнес ни слова, ни тому, ни другому не хотелось нарушать молчания. Это было затишье перед бурей, и они оба берегли силы для борьбы.

Двери лифта захлопнулись, затем спустя несколько секунд открылись снова. Гай вывел ее в пустынный холл и подвел к внушительного вида двойным белым дверям, небрежно поигрывая ключом.

Марни вздрогнула — она ничего не могла с этим поделать, — и он бросил на нее пристальный взгляд, на лице его появилось упрямое выражение, поскольку он совершенно точно знал, о чем она сейчас думает. Его пальцы еще сильнее сжали ее предплечье, как бы подтверждая ее опасение, что на этот раз не будет никаких компромиссов, ей не удастся отвертеться.

Гай отпер дверь и пропустил ее в большую и шикарно обставленную гостиную.

— Здорово, — протянула она, потрясенная.

— Нормально, — отмахнулся человек, проводящий полжизни в гостиницах.

Гай давно возненавидел гостиницы. Он гораздо больше ценил свой безалаберный загородный дом в Беркшире или роскошную квартиру в Лондоне.

— Сядь, а я приготовлю что-нибудь выпить, — предложил он.

Двигаясь со стремительной легкостью, которую она так хорошо помнила, Гай подошел к небольшому бару, затем открыл дверцу серванта. На мгновение ее охватил страх, в висках застучала дикая мысль вскочить и убежать, пока еще не поздно.

И тут же перед ней всплыло распухшее и покрытое синяками лицо Джеми, его белая повязка, поддерживающая руку. Потом она подумала о Клэр, и паническое желание бежать, спасаться исчезло.

Для спокойствия Клэр она, пережившая ту же трагедию, пойдет на все, сказала она себе, и грудь ее сжала такая сильная боль жалости к этой девочке, что она поморщилась. Стресс это опасно. Если его не снять, он может убить. Она сделает все, чтобы ее невестка больше никогда его не испытывала.

Твердо сжав губы, она прошла в другой конец комнаты и опустилась в одно из мягких кресел.

— Держи, — Гай протянул ей высокий стакан, почти до краев наполненный прозрачной искрящейся жидкостью. — Сухой мартини и очень много содовой, — сообщил он ей, собираясь сесть в другое кресло.

Она усмехнулась, почувствовав его иронию.

Его всегда забавляло, что она терпеть не могла алкоголя ни в каком виде. Сухой мартини, причем сильно разбавленный, был единственным, что она себе позволяла.

Гай отпил из своего стакана немного джина с тоником, звякнули кубики льда.

— Ну, ладно, Марни. Давай, выкладывай. Что опять натворил этот дурак — твой брат, что тебе опять пришлось обратиться ко мне за помощью??

— Откуда ты знаешь, что помощь нужна именно Джеми? — вспыхнула она от возмущения, злясь на то, что он даже не дал ей возможности постепенно подобраться к проблеме брата, и совершенно позабыв, что она сама заговорила о нем еще в машине. — Ведь я могла приехать к тебе и по своим делам! Бог мой, это так похоже на тебя — ничего не зная, делать собственные выводы!

— Так ты действительно приехала сюда из-за своих собственных проблем? — невозмутимо, прервал он ее.

— Нет. — Марни неловко заерзала в кресле. — Но ты мог, по крайней мере, дать мне возможность все объяснить, прежде чем…

— Ну, значит, из-за Джеми, — сказал он, не обращая внимания на ее жалкие попытки завязать контригру. — Я же предупреждал тебя, Марни, — продолжал он, и лицо его окаменело, — чтобы ты больше никогда не обращалась ко мне из-за проблем своего брата. И я не шучу.

— На этот раз все не так, как ты думаешь, — сказала она, стискивая зубы, чтобы стерпеть свою незавидную роль, — иначе я не стала бы с тобой связываться. На этот раз меня больше беспокоит Клэр.

— Клэр? — резко перебил он ее. Глаза его сузились и помрачнели. — Что он с ней сделал? — резко спросил он.

— Ничего! — огрызнулась Марни, возмущаясь его обвинительным тоном. — Он боготворит ее, и ты это прекрасно знаешь. Разумеется, он не сделал ничего такого, чтобы причинить ей боль, как тебе могло такое в голову прийти?

— Я тоже боготворил тебя, но видишь, какую боль я причинил тебе, — сказал он.

— Нет, это не так, — насмешливо возразила она. — Ты боготворил мое тело, а когда его не оказалось поблизости, ты пошел и нашел ему замену. Так что не смей считать Джеми таким же эгоистом, как ты сам. Он любит Клэр, — с горечью подчеркнула на, — любит верно и преданно, а это чувство тебе вообще незнакомо!

— Кончила? — оборвал он ее.

— Да. — Она даже немного испугалась гневного блеска, мелькнувшего в его сузившихся глазах.

— Что же, если Джеми так обожает свою Клэр, то почему тебе приходится обращаться ко мне, чтобы я ей помог?

— Потому что…