Читать книгу "Дом у озера Мистик - Кристин Ханна"

— Сейчас — ничего. Я не хочу портить ей эту поездку. Мы ей расскажем, что… то, что будет нужно, когда она вернется домой.

— Отлично.

— Отлично.

— Завтра я пришлю кого-нибудь за некоторыми моими вещами. Машину я верну в понедельник.

Вещи. Вот к чему все свелось после стольких лет. Какие-то мелочи, которые были частью их жизни — его зубная щетка, ее термобигуди, его коллекция альбомов, ее драгоценности, — стали просто вещами, которые нужно разделить и упаковать в отдельные чемоданы.

Блейк взял конверт со стола и протянул его Энни:

— Открой.

— Зачем? Чтобы я могла увидеть, как щедро ты поделился со мной нашими деньгами?

— Энни…

Она махнула рукой:

— Мне безразлично, кому что достанется.

Блейк нахмурился:

— Энни, будь благоразумной.

Она дерзко посмотрела на него:

— То же самое мне говорил отец, когда я ему сообщила, что хочу выйти замуж за тощего, бедного как церковная мышь двадцатилетнего парня. «Энни, будь благоразумной. Тебе некуда спешить. Ты молодая». Но ведь я больше не молодая, правда, Блейк?

— Энни, пожалуйста…

— Пожалуйста… что? Не осложнять тебе задачу?

— Энни, посмотри бумаги.

Она подошла ближе к Блейку и посмотрела на него сквозь слезы:

— Есть только одно имущество, которое я хочу получить. — Ее горло сжал спазм, говорить стало трудно. — Это мое сердце. Я хочу получить его обратно в целости и сохранности. Это в твоих драгоценных бумагах предусмотрено?

Он закатил глаза:

— Мне следовало этого ожидать. Отлично. Если что, я живу в доме Сюзанны. — Он вынул ручку, достал из бумажника клочок бумаги и что-то написал. — Вот ее телефон.

Она не собиралась брать у него этот листочек. Блейк разжал пальцы, и листок, кружась, упал на пол.

Энни лежала на широкой двуспальной кровати неподвижно, слушая собственное дыхание и ровное биение своего сердца. Ей хотелось снять трубку и позвонить Терри, но она и так уже взвалила на лучшую подругу слишком большой груз. Они подолгу разговаривали каждый день, как будто разговоры могли уменьшить душевные страдания Энни, а когда беседы заканчивались, Энни чувствовала себя еще более одинокой.

Неделя прошла как в тумане, семь бесконечных дней с тех пор, как ее муж сообщил, что любит другую. Каждый пустой день и каждая одинокая ночь, казалось, откалывали от нее по кусочку, скоро она, наверное, станет такой маленькой, что никто ее и не заметит. Иногда она просыпалась с криком, ночной кошмар был всегда один и тот же: она стоит в темной комнате и смотрится в зеркало в золоченой раме, но в нем нет никакого отражения.

Энни откинула одеяло, встала с кровати и пошла в гардеробную. Там она открыла ящик с бельем и достала большую серую коробку. Прижимая коробку к груди, она на негнущихся ногах вернулась к кровати. В коробке лежали фотографии — памятные сувениры, накопившиеся за жизнь, ее любимые фотографии, которые она сама делала и хранила все эти годы. Она стала медленно перебирать снимки, внимательно разглядывая каждый. На самом дне коробки она нашла маленький бронзовый компас, подаренный ей отцом давным-давно. На нем не было гравировки, но Энни до сих пор помнила день, когда отец подарил ей этот компас, и слова, которые он при этом сказал: «Я знаю, ты сейчас чувствуешь себя потерянной, но это пройдет, и компас — гарантия, что ты всегда сможешь найти дорогу домой. А я всегда буду тебя ждать».

Энни сжала в руке маленький компас, пытаясь вспомнить, когда и почему она его сняла. Потом очень медленно снова повесила его на шею и вернулась к фотографиям. Она начала с черно-белых, с ее детства, запечатленного на бумаге «Кодак». Маленькие потертые фотографии с датой, отпечатанной сверху. Здесь были десятки снимков ее самой, несколько — отца и один — ее вместе с матерью. Всего один. Энни помнила день, когда была сделана эта фотография. Они с мамой готовили рождественское печенье. Мука была повсюду: на столе, на полу, на лице Энни. Отец вернулся с работы и, посмотрев на них, рассмеялся: «Боже правый, Сара, ты наготовила печенья на целую армию! Нас же всего трое…»

Несколько месяцев спустя их осталось двое. Тихий скорбящий мужчина и тихая маленькая девочка.

Энни провела пальцем по гладкой поверхности фотографии. Все годы ей часто не хватало матери: на церемонии вручения школьных дипломов, в день свадьбы, в день, когда родилась Натали, но никогда она не тосковала по матери так сильно, как сейчас. «Мама, ты мне нужна, — думала она в который раз. — Ты мне нужна, я хочу услышать от тебя, что все будет хорошо».

Она положила драгоценную фотографию в коробку и взяла другую, цветную. На этом снимке Энни держала крошечную новорожденную дочь в розовом одеяльце. Здесь был и Блейк, он был молодым, красивым и гордым, его большая рука бережно обнимала маленькую дочку. Энни просмотрела десятки снимков дочери с младенчества до средней школы, от детского печенья до туши для ресниц. Вся жизнь Натали лежала в этой коробке. Бесчисленные фотографии улыбающейся голубоглазой светловолосой девочки рядом со сменяющими друг друга мягкими игрушками, велосипедами и домашними питомцами. В какое-то время на семейных фотографиях перестал появляться Блейк. Почему Энни не замечала этого раньше? Но она искала не Блейка. Она искала Энни. Ей уже открылась правда, и эта правда причиняла боль, но она не сдавалась. Где-то в этой коробке, хранящей осязаемые воспоминания о ее жизни, она должна найти себя. Энни просматривала снимок за снимком, отбрасывая один за другим. Ее фотографий здесь почти не было. Как большинство матерей, она всегда была той, кто фотографирует. К тому же, когда ей не нравилось то, что получилось, когда она считала, что выглядит усталой, или толстой, или худой, или некрасивой, она рвала снимок на кусочки и выбрасывала. И вот теперь все выглядело так, словно ее вообще не было, словно она никогда не существовала в действительности. Эта мысль ее так испугала, что она взмахом руки отмела фотографии в сторону и, пошатнувшись, вскочила с кровати. Проходя мимо стеклянной двери на террасу, она увидела свое отражение: женщина средних лет в мужнином халате, неряшливого вида и с потухшими глазами. Во что она превращается, жалкое, плачевное зрелище!

Как он посмел так поступить с ней? Заполучить в собственность двадцать лет ее жизни, а потом выбросить ее, как старый ненужный свитер.

Энни подошла к гардеробной и стала срывать вещи Блейка с вешалок и швырять их на пол. Потом прошла в его кабинет, в его драгоценный кабинет. Рывком выдвинула ящик письменного стола и вывалила все содержимое. В глубине одного из ящиков она нашла многочисленные чеки — оплата цветов, белья, номеров отелей.

Ее гнев перерос в настоящую ярость. Она пошвыряла все в огромную картонную коробку: счета, квитанции, напоминания о встречах, корешок чековой книжки. На коробке она написала имя Блейка и адрес его офиса. А ниже мелкими буквами приписала: «Я занималась этим двадцать лет, теперь твоя очередь».