Читать книгу "Отзвуки убийства - Рекс Стаут"

Она подошла к мостику, и Хикс закрутил шеей, чтобы взглянуть на нее.

— Вы сможете пройти?

— Конечно.

Но она остановилась и, немного помолчав, сказала:

— Мне бы нужно вернуться и сообщить мистеру Данди, что вы все еще здесь.

— Для чего?

— Он же приказал вам убираться отсюда, ведь так? И велел мистеру Брегеру больше не пускать вас. Он сказал ему, что ваша фамилия — Хикс.

— Он не ошибся.

— Полное имя — Альфабет Хикс.

— Этого Данди Брегеру не говорил.

— Не говорил, но я сама знаю. — Она ступила на мостик. — Я видела вашу фотографию и читала о вас статью. В «Нью-Йоркер». Я очень смекалистая девушка.

— Очень похвально. На сегодня с работой покончено?

— Да. Мистер Данди вытурил меня.

— Поэтому вы собираетесь встретиться с сестрой?

— Да. — Она состроила гримаску. — Хотя мне и не хотелось бы.

— Интересно, почему?

Вместо того чтобы ответить, девушка дошла до середины мостика, и не успел он глазом моргнуть, как она уже сидела рядом с ним, ловко подняв юбку выше колен и болтая над водой ногами. Ее плечо с просвечивающей сквозь зеленую блузку узкой белой бретелькой было на несколько дюймов ниже, чем его, но зато ноги оказались на одном уровне с его ногами — ее нижняя часть была существенно длиннее верхней.

— На деле я совсем не такая сообразительная, — уныло промолвила она.

— Да перестаньте, — успокоил он ее. — Выкиньте из головы дурные мысли. Держите хвост пистолетом.

— Но это действительно так. Два дня назад я была куда умнее и догадливее, чем сейчас.

— Сколько вам сейчас?

— Двадцать три. — Она сделала нетерпеливый жест. — Но дело не в этом. Даже окажись я вашей ровесницей, я все равно не была бы такой сообразительной, как вы. И романтики во мне тоже не прибавилось бы. Я хочу сказать, вы ведь в душе романтик, верно?

— Конечно, романтик, с головы до ног.

Она искоса взглянула на него.

— Не стоит ни над кем подшучивать. Когда я говорю, что не очень сообразительная, это не значит, что я пробка. Когда вы не согласились выполнить то, что требовал от вас тот человек, и отказались от дела, а потом явились в зал суда, заставили взять у вас показания и все выложили, хотя и знали, что тем самым губите свою карьеру, — вот это и есть романтика! Как бы я хотела сделать что-нибудь похожее! А когда ту женщину отправили в тюрьму — как ее звали?..

— Все это очень мило, — грубовато прервал ее Хикс, — но, пожалуй что, хватит — я на диете. Еще я умею шевелить ушами. Так почему два дня назад вы были умнее, чем сейчас?

Она опять посмотрела на него, на этот раз не искоса, а прямо ему в лицо, и серьезно спросила:

— Вы когда-нибудь были влюблены?

— Еще бы. Постоянно.

— Я серьезно.

— Я тоже. Влюбляюсь в среднем по два раза в неделю. Могу втрескаться в девушку вашего возраста или даже моложе, ну и выше тоже, вообще без всяких ограничений, и…

Она потрясла головой и умоляюще сказала:

— Пожалуйста… Я говорю о такой любви, которая… — Она замолчала, подыскивая слово. — О безнадежной любви, вызывающей благоговейный трепет.

— И именно так вы влюбились?

— Избави бог, конечно, не я. Чтобы я так влюбилась!..

— Вряд ли вы станете утверждать, что это противно человеческой природе.

— Не важно, речь идет не обо мне. Но дело серьезное, ужасно серьезное. Допустим, что вы влюбились, отчаянно влюбились, хотя не должны были бы. Скажем, она не ответила на вашу любовь. Да и вообще вы уже женаты. Как можно было бы погасить такую любовь?

— Ну, к примеру, пристрелить меня.

— Перестаньте. — Ее подбородок задрожал. — Пожалуйста, не острите. Я говорю серьезно, совершенно серьезно. Я ничего не знаю о любви, во всяком случае, о такой любви. Но вы мужчина, умный человек. Неужели я ничего не смогу… Вернее, если человек влюбляется таким образом, разве это неизлечимо? Не считайте меня дурочкой. Не многие девушки моего возраста понимают что-нибудь в подобной любви. Я хочу знать, что в этом случае можно сделать.

— Ну… — Хикс потер нос. Под их ногами весело журчал ручей. — Если вы хотите сказать, что мужчина превратился в досадную помеху и проблема заключается в том, чтобы избавиться от него…

— Да нет. Меня интересует, как заставить его остановиться.

— Иначе говоря, чтобы он перестал любить? Пристрелить его или выйти за него замуж.

— Похоже, помощи от вас не дождешься, — с горечью вырвалось у нее. — Цинизм в таких вещах не уместен. Я остановилась здесь не для того, чтобы расспрашивать вас об этом. Мне это и в голову не приходило, пока я вдруг не поняла, что почему-то сижу рядом с вами. Спросить об этом мне совершенно некого. Просто дичь какая-то. Два человека несчастны и страдают только потому, что одному из них пришла в голову нелепая мысль. Если это действительно так. Чаще мне кажется, что это просто животное влечение.

Хикс проворчал:

— Вот и скажите ему об этом.

— О чем — об этом?

— О животном влечении. Скажите ему все, что сможете придумать. Пробудите в нем ненависть к себе. В вашем возрасте еще очень живучи инстинкты жестокости. Покажите ему, на что вы способны. Или наешьтесь чеснока… Впрочем, нет, это не пойдет — он тоже съест дольку и не заметит запаха.

Она попыталась сдержать смех, но все-таки сначала прыснула, а потом и расхохоталась. На мгновение ее хохот слился с журчанием ручья, потом она резко оборвала смех.

— Я не хотела смеяться, — с обидой сказала она, ее щеки пылали.

— Вы в порядке. Это лишь подтверждает то, что я сказал о вашей склонности к жестокости.

— Ничего это не подтверждает! Я не жестокая! Вот вы — другое дело! А сначала вы показались мне другим. Я подумала, что вы, умудренный жизнью, сможете помочь мне…

— Вы переоценили мои достоинства. — Хикс смотрел прямо на нее. — Мне тоже не чужды животные инстинкты. Чеснок я не люблю, но теперь понимаю, что в некоторых случаях он может пригодиться. Чисто теоретически, — торопливо уточнил он. — Во всяком случае, я уверен: ничто, кроме вашего собственного здравого смысла, не сможет вам помочь. Если вы хотите только, чтобы вам не досаждали, тогда это просто. Но вы же думаете еще о счастье двух других людей, а это больше зависит от них самих. Нежели от вас. Я их не знаю, а вы знаете. Конечно, вы говорите о своей сестре, верно?

Хитер не ответила. Опершись локтями о колени, она наклонилась и, болтая ногами, уставилась отсутствующим взглядом на воду. Пышные вьющиеся волосы на шее почти сливались с кожей, так что трудно было определить, где эта поросль заканчивалась. Хикс раздумывал над этой оптической проблемой, когда она, не изменяя позы, вдруг спросила: