Читать книгу "Невеста войны. Ледовое побоище - Наталья Павлищева"

В Каракорум к матери Мунке Сорхахтани, старшей жене Толуя, помчался, опережая остальных, еще один гонец. Он вез всего два слова: «Будь осторожна». Это был верный человек, даже если его спину порежут полосами, ногти вырвут, а руки поломают в суставах, он не скажет, кем послан, а сама Сорхахтани все поймет.

Когда‑то еще перед началом похода на вечерние страны хитрый Субедей тайно водил молодого Батыя к его тетке. Тогда хан не понял, к чему полководцу связываться с какой‑то вдовой Толуя. Да, Сорхахтани добрая, умная, но что могла вдова Толуя против Угедея и его властной супруги Туракины? Ничего. А что она могла сейчас? Батый не мог бы ответить и сам, просто знал, что Сорхахтани одна из немногих, кто на его стороне в Каракоруме, а потому должна выжить. Она не захотела стать женой Гуюка, хотя тот не слишком настаивал, как бы теперь злопамятный принц не отомстил.

Батый еще не понимал, как сможет использовать Сорхахтани в своих интересах, просто нужно, чтобы она выжила. Может, отправить ее сына Мунке к матери? Нет, пока рано, час решающей схватки с Гуюком не наступил, если поторопиться, можно его спугнуть и подставить под нож убийц самого Мунке.

Над всем воля Вечного неба, но Батый хорошо знал, что побеждает врага сильный, а выгоду из этой победы извлекает мудрый (или хитрый). И он совсем не желал, чтобы победа над урусами и вечерними странами досталась Гуюку только потому, что сам Батый сделал один неверный шаг. Рисковать нельзя, нужно выверять каждое действие. Но Субедей говорил, что, если не знаешь, как поступить, лучше подожди, время само подскажет.

Пока тумены монголов и всех, кто к ним примкнул, подчинившись законам Ясы, медленно тащились к границам степей подле уруских земель. Там можно перезимовать и двинуться дальше. Или не двинуться, если хан решит не ездить в Каракорум.

Как бы ни обманывал себя Батый, в глубине души он уже прекрасно понимал, что ни на какой курултай не поедет, слишком опасно для жизни. Он понимал и другое: он слишком оторвался от родины, теперь монгольские степи остались только в воспоминаниях, он ни за что не хотел бы жить в вечерних странах, но и в Каракорум возвращаться тоже не хочет. Оставалось одно: найти место для своей собственной ставки, которая станет столицей его собственной Орды. Огромного улуса Джучи.

Старший брат Орды не против, остальные братья тоже. Постепенно вызрело решение поставить столицу Белой Орды в степях, где зимовали, там вполне подходящие места, и кипчаки возражать не станут, они уже влились в его войско, подчинились его законам и хорошо выполняют его приказы.

Теперь предстояло решить вопрос с урусами. Пока монголы просто кочевали в низовьях ближе к морю, не так давно разоренные уруские княжества не поднимали головы. Что будет теперь?

Батый приказал принести себе большую шкуру верблюда, на которой когда‑то еще по приказу Субедея нарисовали расположение рек и озер земли урусов, пометили их города, проходы между болотами, торговые пути. Бывшие торговые пути, едва ли урусы смогли все восстановить. Эта шкура хранилась у Субедея, но теперь перешла во владение джихангира.

Два кебтеула внесли сундук со шкурой, открыли, осторожно расстелили.

– Света!

Когда ордынские тумены гнали мадьярского короля Белу до самого моря, а потом и дальше, он так спешил удрать, что бросил свои большущие шатры. Они были сделаны из ткани, но прочны и красивы. Батыю понравилось, и он приказал забрать шатры с собой. Зимой в них, конечно, жить невозможно, но для теплого времени года вполне подходило.

В таком шатре света много больше, чем в юрте, но все равно не хватало, чтобы разобрать все значки и пометки, сделанные по приказу полководца и его собственной рукой тоже. Быстро зажгли еще факелы, хан склонился над шкурой.

– Где мы сейчас?

Советник показал рукой немного неопределенно за границы шкуры:

– Где‑то тут, хан.

– Ого! Покажи, где мы кочевали прошлой зимой.

– Здесь, – рука советника-китайца указала на нитку реки почти у ее впадении в море.

– Это река? Как она называется?

– Урусы зовут ее Волга.

– Тьфу, какой язык! Где сама земля урусов? Где Елисань?

Он намеренно не стал спрашивать про Козелле-секе, и про Сырну тоже, не хотелось ворошить старое, и без того нахлынули ненужные воспоминания.

– Вот.

– Откуда начинаются земли урусов?

Палец советника обрисовал примерные границы русских княжеств. Что ж, получалось и далеко, и близко одновременно, смотря ради чего смотреть. Если нападать, то близко, а если предупредить их нападение, то вполне далеко. Насколько помнил хан, там степь, где любое передвижение урусов будет заметно, недаром все неприятности у него были среди лесов и болот.

Мысленно джихангир прикинул: если сделать ставку вот здесь, то вполне удобно. Потом чуть подумал и поправил сам себя: нет, лучше на левом берегу реки Волги… Но это полдела, ему нужна не просто ставка. Не просто столица, а столица покоренных земель. Батый задумался, какие земли он может считать покоренными. Кипчакские точно, кипчаки просто влились в его могучее войско, добавив силы и знание местности. А уруские? Непокорные урусы сопротивлялись даже тогда, когда их города лежали в руинах, а его так вообще смогли… При одной мысли о тавре оно стало болеть, хотя Батый прекрасно знал, что рана там давно зажила и только небольшой шрам может рассказать о том, что что‑то было. Но память об унижении осталась. Он сумел загнать в ловушку женщину, столько времени выманивавшую его самого в подставленные западни. Сумел увидеть ее гибель, теперь можно не бояться, но что‑то упорно не давало покоя.

И все же урусов нужно, нет, не добить – с уничтоженных народов невозможно получать никакой дани, они должны жить и платить. Значит, надо заставить их под угрозой нового вторжения признать власть хана Батыя! Хан вдруг понял одно: в свое войско он урусов, например, Елисани, звать не будет, да они и не пойдут. На вечерние страны вместе с его войском ходили дружины неразграбленных княжеств, а эти не пойдут.

Субедей всегда говорил: нет ничего переменчивей счастья воина. Если ты счастлив, то можешь стать обладателем огромных богатств, но счастье способно отвернуться в один миг, и тогда вместо богатств получишь гибель.

Пока он удачлив, за гибель Субедея заплатил дорогую цену, но сумел дойти до последнего моря. Конечно, нашлись те, кто твердил, что это море вовсе не последнее, что туда, на заход солнца, до моря еще далеко. Но к тому морю не хотелось совсем, потому что идти надо было уже просто лесами, как на землях урусов. Смерть Великого хана хороший повод повернуть морды коней на восток. Что Батый и сделал, и никто не посмел возразить.

Никто не посмеет сказать и слова против, если он встанет и не пойдет дальше выбранного места. На курултай можно отправить своих людей из тех, кто захочет, а самому отговориться, например, болезнью. Гуюк будет только рад. Но Батый решил не торопиться, прекрасно понимая, что торопиться не станет и Туракина, уже получившая власть как регентша.