Читать книгу "Ночь с открытыми глазами - Николай Валентинович Худовеков"

Какая змея, не припоминаете?

Никто не «припоминал», потому что не видели никакой змеи.

…— Но это же страшно. Неужели она умеет жалить на расстоянии? — услышал я свой голос.

— Не так страшно и не так удивительно, — спокойно ответил Рустам. — И не жалить, а кусать, правильно выражайся, змеелов! Яд, как тебе известно, действует на кровь или на нервную систему. Это же могут сделать и направленные биотоки. Кстати, «влюбленность» той Гэхи — по-моему, просто необычный резонанс биотоков человека и змеи. Кирус им воспользовался, проводил свои рискованные эксперименты, хотел добиться, чтобы змея слушалась его на расстоянии. Получилось у него или нет? Что получилось? Куда-то он спрятал свой дневник, не найдем… А тут, с Наташей, насколько я, химик, разбираюсь в физике, такая штука — обратная связь. Но мне кажется, ничего серьезного с ней не произошло.

— Она полсуток без сознания.

— Я говорю, успокойся. Придет в себя. Это шок. На самом-то деле ее змея не кусала.

— И у Кируса был такой же шок? — осторожно спросил я.

— Сомневаюсь. Хотя бы потому, что ты же его видел без шлема-передатчика, значит, он… А, кстати, чего ты все время параллели проводишь: Кирус — Наташа…

— А ты не чувствуешь? Цепочка одна. Кирус — Наташа — Гэха. Гэхи теперь не найдем. Директор института приказал все закрыть.

— Погоди, — Рустам потянул воздух, — раз мы ищейки, давай сперва различим запахи, которые уже нюхаем. По-твоему, отчего погиб Кирус? Я предполагаю, было так. Кирус держал свою Гэху на биоцепи. Пришел тогда, с тобой, — змеи нет. Уползла. Какая первая мысль? Крутом люди… У него железные нервы, но железные, знаешь, натянутые до предела всеми этими экспериментами. Помнишь, ты стихи читал: «Железный? Но железо нужно плавить, ему, кристаллу, в окислах не сладко…» Я не забыл. Так вот, малейшее нервное потрясение и переполнило чашу. Логично?

— Одно из многочисленных предположений, — заметил я.

— Пусть. Давай рассуждать дальше. Почему змея сорвалась с биоцепи? Биоцепь ослабла? Кирус, как ты правильно заметил, должен был такую возможность предвидеть, и, по крайней мере, не отлучался бы никуда… И еще не странно ли, что змея отправилась гулять к центру города? Не правильно ли предположить, что ее кто-то увел? Тоже на биоцепи, более сильной. Вот как рассуждаю я, не специалист.

Я пожал плечами:

— Зачем увел? Для чего это ему понадобилось? И что ты все время про биоцепь. Кирус уехал, что же, он оставил включенным свой аппарат, а тот сам… Погоди, — я замолчал, пораженный неожиданно всплывшим в памяти. — Вторая же точка!

В соседней комнате послышался глухой шум.

— Опять не дадим человеку заснуть, — недовольно проворчал Рустам. — Какая еще вторая точка?

— Кирус говорил, что змеей управляли из двух точек, — я пересказал конец нашего разговора с Кирусом, когда мы подходили к его дому.

По лицу Рустама невозможно было понять, как он отнесся к очередной новости.

— Смотри-и… — протянул он. — Что-то новое. Но раз была вторая точка…

— Раз была, мы ее найдем! — кричал я. — Вероятнее всего, оба аппарата примерно одинаковой мощности. Тогда смотри, — я чертил пальцем на столе, — вот тут змея, дом Кируса, а здесь его лаборатория. Проведем окружность и в этих же пределах будем искать вторую точку. Сначала пошарим в том направлении, куда ползла змея.

— Если эта вторая точка куда-нибудь не эвакуировалась, змеи-то больше на месте нет, — проворчал Рустам. — У того, второго, кажется, нет охоты встречаться с нами. Но, в конце концов, это все-таки что-то. Обмозговать надо. Утро вечера мудренее, пошли спать, уже два часа… Момент, момент, — протянул он таким тоном, как будто я собирался убегать. — Так, если тебе верить, выходит, что у Кируса был помощник, о котором никто не знал, а сейчас он предпочитает молчать. Эта мне фантазия журналиста, не знаешь, куда она заведет. Спать лучше иди и подумай над другими вариантами. Понятно?

8. РУСТАМ ЗНАЕТ БОЛЬШЕ, ЧЕМ ГОВОРИТ

В городе Новом не просто найти больницу, пока что единственную. Я знаю, что она в таком-то квартале, и даже прохожу несколько раз мимо этого дома, как и все, голубого с тенистыми лоджиями. Вывески нет, а люди, к которым я обращаюсь, говорят нечто неопределенное или в недоумении вскидывают брови: «Больница? А разве она у нас есть?» Позже я узнал, что средний возраст «новичан» примерно 21 год, и больница, конечно, не успела еще стать для них необходимым элементом быта. Там загружено только родильное отделение.

А в пятиместной палате, где лежит Наташа, вместе с ней еще только одна бабушка, которая всем жалуется на никому не известную «болезнь косой кишки».

…Я иду к Наташе и мысленно готовлюсь ко всему. Вчера она была без сознания. Стиснув мою руку, твердила: «Только мы остались… Только мы остались…» И еще что-то, совсем трудно было разобрать.

А сегодня она… встретила меня улыбкой.

Я еще был в дверях и оглядывал ее палату, когда эта неожиданная улыбка остановила мой взгляд. Ни в чем не отдавая себе отчета, я бросился к ней.

— Молодец, что живешь, молодец, что живешь… — без конца отрывисто повторял я.

— Пусти же, — полушепотом отвечала она. — Сейчас бабушка с прогулки вернется.

…Все-таки, когда та бабушка действительно вернулась, мы с Наташей уже сидели друг против друга, она на койке, я — на табуретке, и беседовали, оба раскачивая головами, как две кобры в классической стойке.

— Ну их пока к черту, этих змей, — улыбаясь, негромко говорила Наташа. — Я раньше ничего такого не думала, все время эта работа… я здесь, в больнице, как будто новую жизнь начинаю. Поехать куда-нибудь с тобой подальше от этих змей… Что ты молчишь? (Я молчал, потому что слишком много было счастья.) Я говорю, — капризно передернула она плечами, — что ты, язык откусил? Я тебе все сказала, а ты ничего?

— Я потом все скажу, — с трудом ответил я. — Да, ты знаешь, — продолжал я, — мы с Рустамом решили невероятно трудную задачу. Насчет Гэхи, «влюбленной гюрзы».

— С Рустамом? А, да, с Рустамом. У тебя ручка есть при себе? Очень хорошо. И еще, пожалуйста, листок.

Я и сам обратил внимание, что бабушка уже стала прислушиваться к нашему разговору.

— Полюбуйся, как у меня почерк изменился, — продолжала Наташа, возвращая мне листок. Я прочитал:

«Можно ли верить Рустаму?»

— Рустаму? — машинально повторил я. Она сморщилась и закрутила головой.

Разговаривая о том, как кормят в больнице, часто ли дают фрукты, мы перебрасывали друг другу бумажный листок, на котором появлялись все новые фразы.

«О чем у вас с ним…» — спрашивала Наташа.

«Змеей управляли из двух точек».

«Я это поняла.