Читать книгу "Ночь с открытыми глазами - Николай Валентинович Худовеков"

Ночь с открытыми глазами

ГЭХА

Повесть

1. «ВЛЮБЛЕННАЯ ГЮРЗА»

Напротив меня, у окна, сидел круглолицый смуглый парень в черной тюбетейке. Иногда он почитывал старый «Крокодил», положив его перед собой на маленьком вагонном столике, а то доставал из-за спины резиновую грелку, вывинчивал пробку, наливал жидкость в пластмассовую кружку и пил, потом сидел в задумчивости, и я чувствовал, что он, занятый своими мыслями, ничего перед собой не видит. Какие это были мысли, я знал, потому что он делился ими вслух поочередно с тремя девушками, ехавшими по соседству с нами. Так что три раза я уже слышал одно и тоже:

— Понимаете, я служу и опаздываю. Я вчера должен быть…

Вероятно, вспышки беспокойства за то, что произойдет с ним там, где он должен быть, и заставляли его в который раз хвататься за грелку. Потом он сменил тему разговора. Девушке, которая в это время оказалась рядом, похвалился:

— Моя бабушка была очень талантливая женщина…

— В самом деле? — вежливо поинтересовалась собеседница.

Он оживился:

— В свои 78 лет она мне рассказывала «Сказку-помазку».

…Где вода? — Быки выпили.

Где быки? — В Красну Гору ушли.

Где Красна Гора? — Цветами обросла.

Где цветы? — Девки выщипали.

Где девки? — Замуж выскакали.

Где мужовья? — (Я не виноват, так говорила моя покойная бабушка: —

Где «мужовья?») — На войну ушли.

Где война? — Посередь…

Здесь он прокашлялся, а девушка покачала головой и прыснула.

Один раз он, заметив, что я волей-неволей наблюдаю за ним, очень серьезно посмотрел на меня:

— Что означает ваша заинтересованность? Может быть, пройдемте в тамбур, объяснимся?

Я отказался. Он выпил еще одну кружку и потянулся к газетной вырезке, которая лежала на столике передо мной:

— Вы меня очень извините, разрешите посмотреть…

Я уже не обращал на него внимания, меня больше интересовало то, что происходит за окном. А там тоненькой струйкой крови среди жухлой травы вились красные тюльпаны. Ручеек понемногу превращался в реку, а она вдруг, в одно мгновение, стала морем ярко-красного цвета. Заахали девушки по ту сторону вагона. Но тут же внимание всех отвлек наш опаздывающий попутчик:

— Глядите! Вы сюда глядите! Влюбленная гюрза!

Девушки обернулись.

— Какая гюрза?

— Хотите послушать про влюбленную гюрзу?

И он начал читать вслух рассказ, который я вырезал из газеты. Речь шла о разных фантастических историях, о том, как они быстро разлетаются по свету. Читать долго, однако, у него не хватило терпения.

— Так вот, — говорил он уже от себя, — та влюбленная гюрза потом приползла к солдату в госпиталь. И все старалась обвиться вокруг его шеи. А потом на могилу к нему приползла, когда он уже умер от страха…

— Порядочный, должно быть, трус был, — услышал я спокойный голос рядом.

Еще один наш попутчик все это время, натянув простыню на голову, отсыпался на верхней полке, надо мной. Теперь он спустился из своего «космоса» и стоит в проходе, слегка позевывая. Бросилось мне в глаза, что волосы у него — откровенная белизна, а вообще по лицу не похоже, чтобы старик был. Вспомнился шильонский узник, который «сед, но не от хилости и лет…»

— Дедушка, а вы не трус, да? — спросил парень. — Эта влюбленная гюрза, вы считаете…

— Что я считаю? — резко повернулся к нему «дедушка».

— Ну, вообще… — он было стушевался, но тут же, подмигнув девчатам, бросил с вызовом: — Дедушка, вы больше нас прожили, вы нам дадите консультацию. В самом деле бывает, что змея, гюрза…

У его собеседника глаза блеснули насмешливой улыбкой.

— Какая гюрза?

— Влюбленная гюрза. Бывает так в самом деле?

— Юноша, если вас, совершенно непосвященного, ненароком укусит змея, вы, конечно, не станете уточнять, гюрза это, кобра или, скажем, эфа, — начал внушать «дедушка». — Вы сломя голову помчитесь к врачу и будете, стуча зубами, выговаривать: «Змея, змея». Как один мой знакомый. А врачу небезынтересно, какая змея; ему сказать «змея» — все равно что ничего не сказать. Допустим, вы назвали: гюрза. А для специалиста еще более узкого профиля сказать «гюрза» — это тоже все равно, что…

Видя, как отчаянно парень силится переварить услышанное, он остановился. После небольшой паузы снял с верхней полки чемоданчик, достал из него журнал и, присев с краешку ко мне, углубился в чтение. Парень снова забушевал:

— Дедушка, вы профессор? Я вас очень прошу, разделите с нами компанию, присядьте сюда. Про змей расскажите… Гражданин профессор, вы отказываетесь снизойти? Мы тогда это-тось, можем…

«Профессор» продолжал читать, не обращая внимания. Но я увидел у него в глазах, отразившихся в зеркале с противоположной стороны нашего полукупе, мгновенно появившуюся настороженность и почувствовал, что он в обиду себя не даст. Должно быть, парень, вздумай он приводить в исполнение свое «это-тось», и моргнуть не успеет, как окажется в глубоком нокауте… Но девушки уже теребили незадачливого служаку:

— Вы еще про свою бабушку. Она талантливая женщина…

— Товарищи, Са-а-мар-канд, — тянуче проговорил, проходя по вагону, черноволосый проводник. — Самарканд. Кому выходить…

Девушки, вскочив, засуетились возле своих чемоданов и сумок. Стал собираться и опаздывающий. Уходя, он подмигнул своему седоволосому собеседнику:

— Мы с вами, дедушка, еще, наверное, встретимся. Вы про змей побольше расскажете. Про влюбленных змей, а?

Тот ничего не ответил.

Вагон пустел.

После Самарканда поезд шел так быстро, что наш вагон — он был последним — раскачивало из стороны в сторону, как небольшой корабль в бурю. Однако еще быстрее катились вдогонку с востока сумерки. И они постепенно обволакивали нас, за окном уже ничего нельзя было разглядеть, огни в вагоне все не зажигались, а мой, теперь уже единственный, седоволосый попутчик (нет, дедушкой его определенно не назовешь) по-прежнему читал свой журнал, не обращая внимания на темноту. Наконец и он протер глаза, положил журнал на колени, посмотрел на меня, потом откинулся назад и так долго сидел, сидел…

Мне уже становилось жутковато вдвоем с таким спутником. Впрочем, может быть, он тут и ни при чем, просто сумерки нагнетали тревогу. Ехал я в незнакомый город, где, я уже точно знал, никто меня сегодня не встретит. Этот скорый поезд высадит меня через часок на станции Новый, а сам равнодушно умчится дальше, на Ашхабад.

Я начал собирать свой маленький багаж. Понемногу зажегся свет под потолком, и «профессор» снова принялся за свой журнал. А я вынул из кармана куртки письмо Рустама и стал перечитывать его, надеясь найти