Читать книгу "Смерти смотрели в лицо - Виктор Васильевич Шутов"

на темя. Одна... Две... Три... Пять... Де-сять... Одиннадцать. Человек извивается от невыносимой боли, теряет сознание...

Вербоноль сообщили также, что четырех патриотов фашисты решили казнить публично.

И вот сегодня он шел для совета к своему товарищу по подполью на Седьмую линию. Подойдя к калитке, осмотрелся и юркнул в нее. Во дворе стояла крытая грузо-рая машина. Дом, что выходил на улицу, занимали немцы. Во флигеле напротив жила семья Алексея Ивановича Борисова. Вербоноль направился к небольшому коридорчику.

Алексей Иванович поселился в старом приземистом домике в тридцать третьем году, после женитьбы. В Сталине он приехал из села Большая Знаменка. Перед войной стал коммунистом, работал в облпотребсоюзе инст-руктором хлебопечения, имел двоих детей.

Девятого октября сорок первого года вместе с сослуживцами Борисовы эвакуировались. Доехали до станции Иловайское. Здесь Алексей Иванович получил партийное задание. В тот день, когда оккупанты прошли через завод на Первую линию, Борисовы возвратились домой.

В город вслед за регулярными воинскими частями прибывали фашистские карательные органы, создавалась местная власть, украинская вспомогательная полиция. Фуркоманда — передовая группа СД — облюбовала для себя здание гостиницы «Донбасс» и готовила его для основного состава СД. 27 октября 1941 года прибыло двести карателей, из них сто офицеров во главе со своим шефом Моором и его заместителем Графом. Верхние этажи гостиницы заняли под жилье, а на нижнем оборудовали комнаты для допросов и пыток.

На Первой линии, против главпочты, и на Десятой, в бывшей средней школе, разместилась областная жандармерия. Все объявления и приказы, напечатанные в газете «Донецкий вестник» и вывешенные на улицах, подписывались полевым комендантом. Полевая жандар? мерия действовала по$ началом тайной полевой полиции — геймфельдполицай — ГФП. Она вела борьбу с советской разведкой, с партизанами и подпольщиками. Занималась провокациями, создавала лжепартизанские бандитские группы, под предлогом борьбы с партизанами осуществляла репрессии против советских людей. ГФП, накопившая немалый опыт в собственной стране, находила подонков на оккупированной территории, делала их тайными агентами, и те следили за местным населением, работавшим и служившим у немцев. На прицеле у тайной полиции были все — от бургомистра города и начальника полиции до последнего обывателя. ГФП проводила контроль и политическую проверку солдат и офицеров собственной армии, так называемой русской добровольческой армии, собранной из предателей, классовых врагов и бывших белоказаков. Занималась переброской на советскую территорию диверсантов и шпионов.

Но горожане знали только полевую жандармерию. Ее солдаты носили форму зеленого цвета. На правом рукаве — герб с изображением орла со свастикой в когтях. На обшлаге — лента с надписью «Слава Гитлеру». На плечах — зеленоватые плетеные погоны.

Во время караульной службы жандармы цепляли на грудь лунообразную алюминиевую бляху. Они патрулировали на улицах города, на выездных и въездных дорогах, проверяли гужевой и автомобильный транспорт. Могли в любое время суток ворваться в квартиру.

Для арестованных суда не существовало. Следствие велось под пытками, приговор приводился в исполнение в течение суток специальной конвойной командой. Mepа наказания — расстрел или повешение.

Тайная полевая полиция поддерживала связь с СД, лагерной и железнодорожной полицией, комендатурой города и районными комендатурами. Формально эти организации не подчинялись ГФП, но безоговорочно выполняли все требования и предложения ее отделов.

Хозяином города была военная комендатура. Она заняла бывший дом «Доннарпита» — рядом с кинотеатром имени Шевченко. Председатель городской управы не мог шагу сделать без согласования с военным советником коменданта Норушатом.

Кроме, того в Сталино разместились штандорткомендатура — областная комендатура, хозяйственная команда, «сельхоз команда», биржа труда, штаб СС, штаб группы армий «А», нацеленной на Кавказ, во главе с Листом, группа ББ, руководившая агитационно-пропагандистской деятельностью.

Борисов присматривался и прислушивался ко всему, что происходило вокруг. Нужно было быстрее освоиться с новыми порядками, Восстановить старые связи и знакомства, использовать тех, кто стал служить у немцев. Предстояло жить двойной жизнью, выдавать себя не за того, кем был на самом деле.

Алексей Иванович случайно встретил на Первой линии Александра Фербенса. Тот в конце тридцатых годов служил в милиции, потом из города исчез. Фербенс обрадовался встрече, долго тряс руку старому знакомому. Невысокого роста, щуплый, он, подняв голову, смотрел на Борисова уставшими, но улыбающимися глазами.

— Времена меняются, дорогой мой,— сказал Фербенс— Я вот — принудили — поступил в городскую полицию.

— А я бы коммерцией занялся, —отозвался Борисов.— Купить-продать...

— Понимаю, понимаю. Понадобится помощь — приходи.

«С паршивой овцы хоть шерсти клок,— подумал Алексей Иванович.— Что я коммунист, Фербенс не знает. В партию вступил после его отъезда. Подтвердит, в случае чего, что я беспартийный».

В начале ноября Алексея Ивановича навестил Вербоноль. Разговаривали долго и обстоятельно. Борисов представил нового знакомого жене Ксении Федоровне.

— Кто он такой, Алеша? — спросила она, когда Вербоноль ушел.

— Мой помощник в поездках по деревням.

Ксения Федоровна понимала, что вернулись они в Сталино не случайно, однако мужа ни о чем не расспрашивала. Он только сказал ей:

— Займемся обменом вещей на продукты.

О коммерческих делах шла речь и с Вербонолем. В глазах обывателей и немцев Борисов должен стать коммерсантом. Алексей Иванович сказал о Фербенсе. Андрей Андреевич посоветовал не терять с ним связи.

— Прощупаем. Нам потребуются немецкие документы. На первых порах кое-что достану я,— проговорил Вербоноль и сразу подумал о Мужике.

С этим человеком он познакомился на конспиративной квартире в ночь на 20 октября 1941 года, когда немцы уже были на окраине города. Мужик будет выходить на связь в исключительных случаях...

В середине декабря Вербоноль направил к Борисову Леонида Чибисова, а тот — Тимофея Оленчука...

Сегодня Борисов не ожидал Андрея Андреевича.

— Что-нибудь случилось? — озабоченно спросил Алексей Иванович.

— Немцы готовят публичную казнь четырех патриотов. Надо этому помешать,— сказал Вербоноль. Высокий и широкоплечий, он встал со стула и подошел к маленькому окну. В комнате стало темнее. Несколько минут молчал. Повернулся и заговорил снова: — Пора нам заявлять о себе. Наша удача приободрит население города. Многие подавлены зверствами оккупантов.

— А если напасть? — вставил неуверенно Борисов.

— Мало нас. Понимаешь, еще мало. И рискованно.

Вербоноль сел на стул.