Читать книгу "Политическое животное - Александр Евгеньевич Христофоров"

повернул было к нему, как вдруг увидел фотопечать. Я пошарил в кармане – ролик черно-белой пленки был на месте. Зажав его в кулаке, свободным пальцем я потянул ручку двери.

– Здравствуйте, – сказал я и положил пленку на стол.

– «Цэ» сорок один? – с пренебрежением спросила девушка за стойкой. Я подумал, что она не слишком уважает тех, кто фотографирует в черно-белом на пленку для автоматической проявки, и во многом она была права. Видимо, свои кадры она проявляла собственноручно – по крайней мере, ее крашеная, резаная наискось челка и пирсинг над губой выдавали принадлежность к творческой молодежи или, по крайней мере, ее желание такой казаться. Кроме нее в помещении вяло копошились парень с невообразимой прической и пирсингом и девушка с такой же прической и таким же пирсингом.

– Да, и печатайте все, отсматривать не буду. – Услышав это, она скептически приподняла бровь, не отрывая взгляда от своих записей. Думаю, она была уверена, что мои снимки вообще недостойны отображения на бумаге. В самом деле – если щелкаешь на чебэ – это уже некая заявка, претензия на творчество. Какой тогда «автомат»?

– Через полчаса будет готово, заберете, – секунду она помялась, – фотографии…

После этих слов я, видимо, должен был вообще пожалеть, что взял в руки фототехнику.

– Спасибо, – сказал я и вышел из островка творчества.

Пока печатают фото, я решил позаботиться о нашем завтраке. Когда-то здесь было два больших продуктовых магазина – теперь же вместо них открылись ресторан, справедливости ради, хороший, большой салон золотых украшений и казино. Вообще, весь путь от вокзала пригородных поездов до центра города был густо усеян игровыми автоматами и магазинами золота. Будто задумано было, что по дороге домой все трудяги должны были потратить свою выручку на побрякушки, либо проиграть в глупые игры. И все же большой продуктовый здесь был, но это тоже было плохо: здоровенный продуктово-бакалейно-и-много-еще-чего-магазин выстроили на месте красивейшего старого дома, который для этого снесли. Я думал о глупости тех, кто уничтожил два магазина в пользу ресторана и казино, а маркет поставил на месте старинного здания – вообще, все это здорово отображало происходящее в людских головах. С такими мыслями я вошел в супермаркет и отправился в колбасно-мясном направлении.

Спустя полчаса у меня в руках был большой пакет, из которого торжественно выглядывала бутылка сидра, любимого напитка моей художницы. Я вновь шел к девушке с пирсингом, и на этот раз настроение у нее было заметно лучше.

– Вот, смотрите, как хорошо вышло! – Она разложила стопку фоток на столе и стала перекладывать их. Я словно вернулся в зиму – вот заснеженное троллейбусное депо. Вот заводские трубы, рвущие низкое зимнее небо на части. Вот белка в парке, через который я каждый день ходил на метро. Еще белка. А вот заснеженный проспект. Блики солнца мерцали на замерзшей мостовой, и машины плотным потоком будто ползли по своим делам. Я понял, какое решение зрело по дороге сюда – я не вернусь в столицу. Там меня никто не ждет. Она взяла в руки снимок заснеженного проспекта:

– Этот вообще хорошо получился – здесь блики видны ярко, без потери нужных деталей, и в темных частях все видно хорошо, – ей и в самом деле нравился снимок, – а с цветом пришлось немного подстроить, на «автомате» все немного ушло в зеленый.

– Спасибо за индивидуальный подход. – Я улыбнулся, и она улыбнулась в ответ. Расплатившись, я вышел и, наконец, направился к собору. Мое решение меняло теперь восприятие улиц, я видел их иначе – похоже, я уже твердо решил, что хочу остаться здесь.

Я подошел к собору. Он не был древним: его построили недавно на месте разрушенного храма, и, хотя это здание было построено из современных офисных материалов, парадоксально, но здесь собор выглядел очень уместно. От площади начиналась улица художницы, которая, как и весь центр, была вымощена булыжником, и я пошел дальше по неровно лежащим камням. Подойдя к ее дому, я безошибочно определил окно, откуда открывается такой знакомый теперь вид на собор. Оно выделялось среди других – его расширили, стекло, видимо, закрывало всю стену, от пола до потолка. Перед входом в подворотню были вкопаны металлические столбики – кто считает, что когда-то к ним привязывали лошадей, а кто-то убежден, что это были тормоза-отбойники для повозок, въезжающих во дворы. Теперь же эти свидетели прошлых столетий и шумной жизни доходного дома стояли покосившись, заброшенные. Через подворотню я вошел в мощенный камнем двор и невольно задрал голову – в нужную дверь вела винтовая лестница. Я поднялся на третий этаж и увидел несколько звонков, подписанных фамилиями жильцов – судя по всему, квартира сдавалась по комнатам. Я отвернулся от двери и достал телефон, набрал ее, пошли гудки. На перилах лениво разлегся кот – скоро сюда должно было прийти солнце, и он, выжидая, занял удобное место. На том конце сбросили вызов, и я услышал, что за дверью что-то происходит. Щелкнул старый замок, художница смотрела на меня и улыбалась. Она не выглядела сонной, и в просторной рубахе, которая почти скрывала коротенькие ярко-зеленые шорты, выглядела просто и очень свежо. Она бросилась мне на шею, и тонкие косички хлестнули меня по лицу.

– Ты приехал! – Она начала прыгать на месте, я подхватил ее свободной рукой за талию и внес в коридор. Открылась дверь напротив, из-за нее показался мрачный полноватый дядечка. Он угрюмо глянул на меня и демонстративно хлопнул дверью.

– Это конкурент? – спросил я.

– Да нет, нет, что ты. – Она смутилась и начала слезать с меня. – Идем, идем! – Она потянула меня за руку. – Я покажу тебе свою комнату!

Мы прошли мимо кухни, еще одной комнаты, и она открыла дверь – в стене напротив красовалось окно во всю стену, вплотную к стеклу стояла низкая кровать, буквально «матрас на ножках». Первое, что она видела, открыв глаза утром – собор за окном. Летом – в окружении зелени, зимой – в снегу, осенью и весной – еще как-то, но каждый день. Сколько раз я смотрел на его изображения! Сейчас утреннее солнце освещало острые купола, на площади вокруг собора гуляли люди, а дальше за ним открывался вид на город.

– Нравится? – Она закинула голову назад, чтобы посмотреть мне в глаза.

– Очень нравится. – В самом деле, вид открывался потрясающий, и я перевел взгляд на нее.

– Садись! – Она пододвинула пуфик и смущенно уставилась на меня.

– Будем пить с утра? – Я достал бутылку сидра и вопросительно посмотрел на нее.

– Да! – Она подпрыгнула