Читать книгу "Инфицированные - Скотт Сиглер"

– Ничего особенного. Просто какое-то насекомое укусило, – ответил Перри.

Билл кивнул и молча ретировался на свое место за стенкой.

Перри перестал чесаться, хотя зуд продолжал беспокоить, и активировал в компьютере файл «Пуллмана». Заодно он запустил программу мгновенного обмена сообщениями. Хотя люди порой находятся друг от друга в нескольких метрах, обмен сообщениями доказал свою эффективность и стал предпочтительным методом бесед в офисе. Особенно с Биллом, занимавшим кабинку по соседству.

Перри начал свой дневной ритуал с сообщения в адрес Билла – «StickyFingazWhitey».

Bleedmaize-n-blue: Эй, привет. Что у нас с вечерним футболом в понедельник?

StickyFingazWhitey: Носит ли папа римский женское белье?

Bleedmaize-n-blue: Наверное, фраза должна была звучать так: «Носит ли Папа забавную шляпку»???

StickyFingazWhitey: У него просторное платье. Хотя, по моим источникам, он недостоин носить белое. Если ты, конечно, в курсе, что я имею в виду.

Перри фыркнул. Он знал, что выглядит сейчас как идиот: плечи трясутся, голова опущена, а рука прикрывает рот, чтобы как-то сдержать смех.

Bleedmaize-n-blue: Все, прекращай. Не хочу, чтобы Сэнди подумала, будто я снова смотрю клипы в YouTube.

StickyFingazWhitey: Как насчет того, чтобы бесплатно посмотреть «Необузданного папу», мистер? Эх, больной, несчастный ты наш человек!

Перри рассмеялся, на этот раз громко, не сдерживаясь. Билла он знал… бог ты мой, уже, наверное, лет десять?! Первый год пребывания в колледже выдался у Перри непростым, именно тогда проявилась его склонность к вспыльчивости и неприкрытой агрессии. Из Мичиганского университета Перри не отчислили лишь благодаря исключительной преданности американскому футболу и знанию всех тонкостей игры. Поначалу его пытались подселить в комнаты к другим игрокам, но Перри всегда рассматривал их как соперников. На почве соперничества неизбежно возникали перепалки. После третьей подобной ссоры тренеры готовы были лишить Перри стипендии и выгнать.

Пусть этот придурок отправляется искать счастья в другие школы, а в Мичиганском университете ему не место.

Тем не менее потерять его они все-таки не захотели. Тренерам важна была ярость игрока на поле. Когда об этом узнал Билл, то сам напросился в соседи к Перри. Билл был племянником одного из помощников главного тренера футбольной команды. С Перри он познакомился во время посвящения в студенты, и между ними завязались весьма неплохие отношения. Перри вспоминал, что в первые трудные месяцы лишь неугомонный юмор Билла мог вызвать у него улыбку.

Все думали, что Билл сумасшедший. С чего бы невысокому (165 см) и легкому (60 кг) англичанину добровольно подселяться в комнату к мощному защитнику, пересчитавшему ребра трем своим соседям, каждый из которых являлся значимым игроком Первого дивизиона? К всеобщему удивлению, они сумели найти общий язык и даже подружиться. У Билла, как оказалось, был талант рассмешить кого угодно, хоть дикого зверя. Билл сумел спасти не только спортивную карьеру Перри, но еще и студенческую. И Перри никогда не забывал об этом.

Он знал Билла десять лет и все это время ни разу не слышал, чтобы его друг дал прямой ответ на любой вопрос, который не был так или иначе связан с работой.

Из кабинки Билла доносились звуки музыки. Допотопная песенка в исполнении дуэта Сонни и Шер, которому Билл подпевал «У меня чесотка» вместо оригинального текста – специально, чтобы подсолить и заодно подзадорить Перри.

На экране компьютера мелькнуло очередное сообщение:

StickyFingazWhitey: Думаешь, «Грин-Бей»[7]задаст сегодня вечером трепку «Найнерам»?

Перри не стал печатать ответ, он даже толком не понял вопрос. Лицо замерло в маске ожесточенной сосредоточенности, которую со стороны можно было принять за ощущение боли. Он боролся с отчаянным желанием чесаться, правда, теперь зуд был сильнее, чем прежде, и исходил из куда более интимного места.

Перри приник к клавиатуре, собрав остатки былой спортивной дисциплины, чтобы не почесать себе… левое яичко.

7

Полный бардак

Дью Филлипс плюхнулся в пластиковое кресло рядом с телефоном-автоматом. После такого испытания даже молодой человек почувствовал бы себя собачьим дерьмом недельной давности, а в пятьдесят шесть, как у Дью, юность осталась далеко позади. Измятый костюм источал смешанный запах пота и дыма. Густого черного дыма, который бывает только при пожаре. Этот запах казался чуждым в чистых помещениях больницы. В глубине души Дью чувствовал, что следует быть благодарным Богу за то, что он сейчас находился в приемной муниципального госпиталя Толедо, а не в герметичном карантинном помещении в Центре контроля заболеваний в Цинциннати, но на подсчитывание преимуществ сил уже не хватало.

Неровные полосы жирной копоти покрывали почти всю левую половину его потрепанного временем и испещренного глубокими морщинами лица. Копоть осталась и на лысине, напоминая о том, что пламя совершало свою опасную пляску где-то совсем рядом. Остатки рыжих волос в затылочной части, между ушами, чудом избежали контакта с огнем и не почернели от сажи. Дью выглядел изможденным настолько, что, казалось, мог в любую секунду свалиться.

Он всегда носил с собой два сотовых телефона. Один тонкий, пластиковый, в общем, обыкновенный мобильник. Дью использовал его в большинстве случаев. Корпус другого был металлическим и на вид громоздким. Телефон был напичкан самым современным шифровальным оборудованием, в котором Дью ни черта не смыслил. Он вытащил большой телефон и набрал номер Мюррея.

– Добрый день, – послышался в трубке деловитый женский голос.

– Соедините меня с Мюрреем.

В телефоне дважды щелкнуло, и его поставили в режим ожидания. В качестве заставки зазвучала «Satisfaction» «Роллинг Стоунз».

«Господи, – подумал Дью. – Даже в сверхсекретных линиях связи не обходится без этих долбаных песен!»

Вскоре в трубке послышался властный голос Мюррея Лонгуорта, и Дью сразу позабыл о своем раздражении.

– В чем дело, Дью?

– Полная херня, сэр, – ответил Филлипс. Опустив голову, он впервые заметил, что подошвы ботинок расплавились, а потом, остывая, пропитались беспорядочной смесью песка и битого стекла, которая застыла прочным слоем. – Джонсон тяжело ранен. Врачи говорят, его жизнь висит на волоске…

– Черт!..

– Да уж, – тихо проговорил Дью. – Хорошего мало.

Мюррей помолчал, словно давая понять, что жизнь Малколма значит для него больше, чем поставленное задание, а затем продолжил:

– Вы взяли его?