Читать книгу "7 ночей с врагом - Лавли Рос"

Сглатываю и отползаю подальше, потому что мужчина надвигается на меня, подтягивает к себе за лодыжки и устраивается сверху, продавливая матрас.

— Ты уже их добровольно раздвинула, Карина, — он вновь усмехается, но довольно быстро выражение его лица меняется. Он придавливает мои руки к матрасу над головой и жестко чеканит каждое слово: — Я не стал насиловать тебя и брать силой, не стал трахать тебя, когда ты текла, потому что ты, блять, попросила. Ты хочешь по другому? — он чуть встряхивает меня. — Хочешь, чтобы я тебя насиловал? Издевался? Этого ты хочешь?

— Нет, — едва слышно выдаю я.

— А чего, твою мать? Как еще к тебе относится?!

Я дергаюсь, пытаясь освободить руки, но он не дает. Не позволяет мне даже пошевелиться, плотно придавливая телом.

— Ты думаешь, что не трахнув меня насильно стал лучше? Может, и за новые шмотки спасибо сказать? — усмехаюсь. — Ты все еще больной ублюдок в моих глазах, решивший, что он может по щелчку пальцев все решить. Я никогда не дам свое добро на ночь с тобой.

Последние слова вырываются на адреналине. Я вовсе не хочу их говорить, но произношу. Понимаю, что зря, когда он прищуривается, а после встает, освобождая мое тело от своего веса.

— Что ж, — спокойно говорит он. — Мне не нужно твое гребаное согласие.

Хлопает дверь. Он уходит, а я остаюсь одна.

Глава 9

Меня пугают слова, который бросил Дитмар напоследок.

Мне не нужно твое гребаное согласие.

Я кручу их в голове и хожу кругами по комнате. Здесь даже окна нет. Вернее, есть, но оно закрыто специальным экраном с внешней стороны. Я не знаю, что делать, только чувствую, что если так пойдет дальше, у меня начнется клаустрофобия. Или апатия, что даже хуже.

— Ты этого добиваешься? — шиплю, будто Дитмар до сих пор в комнате. — Что я сдамся? Или стану послушной в обмен на доброе отношение?

А что? Сколько нужно провести дней в комнате без дневного света, чтобы продать душу за этот самый свет?

Я иду в ванную и умываю лицо холодной водой. Мне нельзя творить глупости, хотя бы сегодня надо сдержаться, потому что я и так вывела Дитмара. Я умываюсь во второй раз и оседаю прямо на пол рядом с раковиной. Я продолжаю мысленно проклинать сукина сына со странным именем, но резко обнимаю себя руками и вдруг понимаю, что еще чуть и расплачусь.

Да что со мной?!

Я же не плакса.

И вообще я продержалась первую ночь. Дитмар говорил о неделе, я не могу стопроцентно верить ему, он же может и передумать через неделю или сказать, что не наигрался. Но мне нужен какой-то маяк. Как точка отсчета.

Я поднимаюсь на ноги, когда слышу, как щелкает замок двери. В комнату заглядывает охранник, который как раз поверил в мой спектакль с кровотечением. Он злобно смотрит в мою сторону, я же замечаю свежую ссадину на его скуле.

— Иди за мной, — приказывает он и четким движением показывает на дверь.

— Куда это?

— Куда я скажу, — он хищно скалится.

Делает шаг внутрь комнаты, из-за чего я непроизвольно отступаю. Он очень большой, со свирепыми чертами лица и бритый наголо. Не знаю, какого черта я решила надурить именно его, надо было выбрать другого, потому что сейчас я отчетливо вижу, что подставила под кулак Дитмара не то лицо.

— Утром мне было нельзя и пальцем тебя трогать, — усмехается он, надвигаясь. — Но приказ поменялся.

— Не подходи ко мне, — я нащупываю ручку двери ванной комнаты и пытаюсь найти правильный момент, чтобы захлопнуть ее. — Хватит…

— Ты сама делаешь хуже, Карина. Даю тебе последний шанс послушаться по-хорошему. Шутки закончились.

Я все-таки делаю рывок. Бесполезный и корявый. Мужчина догоняет за мгновение, он сгребает меня в охапку и дергает на себя. Я падаю на стенку, в которую он практически впечатывает меня, накрывая сверху своим телом. Мне душно и тяжело от его мускулистого горячего тела, и он специально нажимает сильнее. Я вздрагиваю и отворачиваю лицо, чтобы не чувствовать чужое дыхание.

Он специально.

Он пришел поквитаться.

Но он только напугает, он ничего не сделает…

Дитмар не мог позволить.

Я думаю об этом лихорадочными вспышками, чтобы отрешиться от происходящего и ничего не чувствовать.

— Теперь мне разрешено быть грубым с тобой, — бросает охранник. — Нам всем разрешено.

Следом щелкает застежка ремня. Я коротко вскрикиваю, царапая стенку ногтями, но он грубо перехватывает мои запястья и заводит руки за спину. Я бьюсь, как безумная, но он намного сильнее. Я успеваю подумать о самом ужасном, как понимаю, что он расстегнул застежку не для того, чтобы потом дернуть ширинку, а чтобы схватить мои запястья жестким ремнем.

Он связывает меня, профессионально опутывая мои руки, а потом рывком поднимает. Закидывает меня на свое плечо, как добычу, и направляется к двери.

— Мне больно, — зло шепчу, пытаясь отбросить волосы от лица.

Я вижу лишь его спину, в которую утыкаюсь лицом при каждом его шаге, и еще пол. Он несет меня, обхватив ладонями за бедра и не давая сдвинуться на миллиметр.

— Где Дитмар? — предпринимаю другую попытку. — Позови его. Я хочу поговорить с ним.

Охранник молчит всю дорогу. Мы минуем коридор и сворачиваем к лестнице, спускаясь на первый этаж. Я улавливаю, как меняется звук шагов, и выгибаюсь, замечая, что вместо ламината под ногами появилась большая кафельная плитка. Мои руки затекли, он передавил их так, будто я умею снимать самые надежные наручники.

— Мой отец убьет тебя, — выплевываю со злостью и слезами, когда боль обжигает с новой силой. — Застрелит собственными руками!

Он рывком снимает меня с плеча и бросает на стул, я тут же отклоняюсь от спинки, чтобы не задеть запястья.

— Ты труп, — упрямо шепчу, хотя боюсь даже поднимать глаза на охранника.

— Хорошим манерам тебя учить и учить, конечно, — усмехается мужчина.

Он не думает развязывать меня. Стоит надо мной и тяжело дышишь.

— Тебе больно, потому что ты вырываешься. Это специальный узел, он затягивается сильнее с каждым рывком.

— Да пошел ты!

— Вот опять, — он кивает. — Скажешь, когда надоест.

— Мне надоел твой голос! Я хочу говорить с Дитмаром, а не с тобой, урод!

— Босс уехал.

Я закусываю губы до искр из глаз, чтобы не расплакаться. Только не перед этим уродом! Я шумно дышу и все-таки заставляю себя остановиться — не дергаться и не вырываться. Проходит секунда-другая и мне действительно становится чуть легче. Жгут ослабевает и пальцы перестает колоть иголками.

— Надо же, не прошло и часа, — роняет охранник.