Читать книгу "Выживая – выживай! - Владимир Стрельцов"

— Это не любовь, Мароция.

— Может быть, но это страсть, за которую мне не жалко жизни. А вам?

— Пойми же, дочь моя,……. И пожалей меня. Да, я грешный человек и сейчас умножаю свои грехи, общаясь с тобой, да, за все за это меня будет ждать суровое наказание Создателя нашего, но волею Господа он вознес меня на трон епископа Рима и, оскверняя сей трон, я гублю себя и оскорбляю Церковь Его! Если бы не этот трон, не эта тиара, ничто не смогло разлучить бы нас, клянусь тебе!

— Если бы не этот трон и не эта тиара, я никогда бы не дала себя в твои руки, — прямо и жестоко сказала пятнадцатилетняя девица.

Сергий надолго замолчал, переживая безжалостную правду ее слов. Мароция продолжала сидеть на его постели, болтая ногами, порой поднимая их чрезмерно высоко и на секунду задерживая.

— А Анастасия ты действительно любишь?

— Он удивительно милый и хороший человек. Мне нравится дразнить его, ……….как и тебя. Но с тобой игра интересней. Считай, что на Анастасии я слегка поучилась.

— Я прошу тебя, Мароция, уходи. По крайней мере, здесь нас не должны видеть.

— А где желает меня видеть Ваше Святейшество? Опять в запыленном саду на голой земле?

— Почему же? ……. Можно, например, после занятий…… оставаться в библиотеке. Надо сказать, у вас очень плохо с письмом, Мароция.

— О, вы даже не представляете как плохо. Терпеть не могу эти дурацкие тростниковые перья, от них пальцы стираешь в кровь! Вам нелегко меня будет научить, — с улыбкой добавила она.

— Сегодня же распоряжусь, чтобы в библиотеке установили ложе, на котором я мог бы после обеда читать там книги. Начну прямо завтра, чтобы никто не заподозрил неладное и не проследил связи.

— Вы чрезвычайно благоразумны и осторожны, Ваше Святейшество.

— Без этого, моя Мароция, я никогда бы не стал епископом Рима.

— Охотно верю, но знаю, что вы не совсем честны со мной.

— Отчего же?

— Мои родители, да и я сама, считаем, что добросовестная и осторожная деятельность есть добродетели для хорошего исполнения чужой воли. Но для того, чтобы эту волю начать диктовать самому, нужно в ответственные моменты не бояться браться за авантюру и идти против закона, против толпы и против правил.

Сергий усмехнулся.

— Согласен. Именно этим, прелестная Мароция, ты и руководствовалась, когда проникла сюда, не так ли?

— Именно, так.

— Но твои родители верно подсказали тебе, что риск, прежде всего, всегда должен быть оправдан, а кроме того и расчетлив, а потому, любовь моя, я прошу тебя все-таки сейчас уйти, скоро слуги будут здесь и неприятностей от этого мы оба получим гораздо больше, чем выгоды и удовольствия. Мы встретимся через неделю, я буду ждать этого дня, сгорая от своей грешной и несчастной любви к тебе, и буду успокаивать себя только тем, что мои чувства к тебе, невзирая на пост, занимаемый мной, чисты, как слезы мучеников. Такой чистой и честной бывает только первая и последняя любовь суетного человека.

Юная девица подарила почтенному и сухонькому епископу долгий и страстный поцелуй и заспешила к выходу. Перед самыми дверьми она оглянулась и с улыбкой произнесла невыразимо издевательски:

— Infallibilitas!

Эпизод 3. 1661-й год с даты основания Рима, 21-й год правления базилевса Льва Мудрого (август 907 года от Рождества Христова)

Теодора Теофилакт была не только одаренной интриганкой своего времени, впервые, если не считать Юлию Месу12, добившейся для женщины права заседать в римском Сенате, но также аккуратной и рачительной хозяйкой своего семейства. Ее муж, сиятельный граф Тусколо, управлял хозяйственной деятельностью всего Рима и, в связи с этим, было понятно, что до дел собственного дома у него в последнее время просто не доходили руки. Теодора с готовностью приняла на себя все бытовые проблемы семьи, и утро каждого ее дня теперь начиналось с отчета мажордома. Помимо этого, она сама организовала оживленную торговлю своего двора с друзьями и родственниками мужа, оставшимися в Византии, а также установила таинственные связи с восточными купцами, которые периодически привозили к воротам ее дома странные караваны, груженые какими-то книгами, материями и подозрительными снадобьями, в связи с чем о Теодоре в Риме среди простоватых хозяюшек поземкой стелилась дурная слава.

В полном ведении Теодоры было и воспитание детей. Точнее дочерей, ибо старший сын Теофило целыми днями пропадал с отцом, стараясь вникать во все дела последнего, так как со временем именно ему подразумевалось передать все чины и должности, занятые Теофилактом. Сын Теофилакта, восемнадцати лет от роду, статью своей и лицом опровергал известный тезис, гласящий, что первый сын должен быть непременно мамин. Он во всем походил на отца, разве что, быть может, по молодости лет отличался более пылким и неосторожным нравом. Два года тому назад Теофилакт отрядил его в Константинополь, где Теофило поступил в одну из военных школ Византии, приобретая опыт будущего воина, а также знакомясь с основами чтения и письма. Однако этой весной сын прибыл в Рим, где, едва взбежав на родительский порог, по великому секрету пожаловался отцу на позорную болезнь, приобретенную им, видимо, в погоне за знаниями, в одном из злачных кварталов Константинополя. Отец, будучи не в силах помочь ему делом, немедленно выдал его тайну матери, которая, осмотрев сына, нашла его состояние вполне излечимым, что спустя небольшое время к счастью подтвердилось, ибо Теодора немало сил и времени потратила на изучение премудростей медицины, и вышеупомянутые скляночки, прибываемые к ней с Востока, содержали, в большинстве своем, самые современные настойки и бальзамы. Впрочем, справедливости ради, надо будет сказать, что в небольшой степени злые языки тоже были в чем-то правы — лаборатория Теодоры была уставлена не только целительными, но и смертельными снадобьями, и в эту лабораторию вход любому постороннему был запрещен под страхом смерти.

Итак, Теодора полностью занималась воспитанием дочерей, причем ее методы и характер воспитания разительно отличались от принятых в римском обществе десятого века. Так, она единственная из римских фамилий отдала свою старшую дочь Мароцию на обучение в Латеранский дворец к папе, несмотря на то, что общепринятое мнение считало излишним и даже вредным для здоровья и физиологии подобные занятия для девочек. За Мароцией вскоре должна была последовать и младшая дочь Теодора, которой шел десятый год. Маленькая Теодора внешне, как и Теофило, опять-таки была больше похожа на своего отца, такая же крепенькая телом и духом, ко всему прочему она обладала отчего-то светлорусыми волосами, что временами наполняло сознание Теофилакта мрачными подозрениями. Младшая дочь росла в обстановке уже сложившихся, весьма натянутых отношений между родителями и не могла не чувствовать какое-то отчуждение к себе со стороны отца, да и мать не сказать, чтобы проявляла к ней особую ласку. Недостаток родительской любви девочка инстинктивно пыталась компенсировать общением со своей старшей сестрой Мароцией, за которой маленькая Теодора следовала буквально повсюду и во всем старалась ей подражать.