Читать книгу "Верная - Элис Хоффман"

Шелби терпеть не может покидать подвал, но тем не менее натянула вторую пару носков и старые ботинки, перчатки и шляпу и вышла из дома. Телевизор она оставила невыключенным: синий свет экрана проливается на лужайку и на дорогу. Кристаллики льда, деревья без листьев – вокруг реальные вещи. Шелби направилась в сторону Главной улицы.

Все закрыто, кроме пиццерии, около которой несколько школьников. Шелби обернула посильнее шарф вокруг головы. Она ощутила собственное дыхание, потому что воздух входит в легкие резко, со всхлипом. Шелби никак не могла вздохнуть полной грудью: сказались и курение, и холодный воздух, и быстрая ходьба – все вместе. Ей вдруг захотелось плакать.

* * *

Бен Минк стоял у магазина «Бук ревью», обычного места встречи ему подобных. Когда Бен учился в школе, он проводил уйму времени в секции научной фантастики. Прочитывал целиком книжки, сидя прямо на полу.

Он держал руки в карманах: совсем замерз. Когда появилась Шелби, он внимательно рассмотрел ее закутанное лицо. Шляпа, шарф, большие глаза, бритая голова. Похожа на сироту из комикса.

– Как холодно, черт возьми! – сказал Бен. – Это ведь ты, Шелби?

– А кто другой пришел бы на встречу с тобой? Насколько я помню, друзей у тебя нет. Разве что тот парень, от которого ты получаешь наркоту.

– Он скорее враг. Ты мой друг.

– Да, верно.

Шелби обычно крадет деньги у родителей, хотя она вроде бы слишком взрослая, чтобы лазать в материнский кошелек или отцовский бумажник. Но они продолжают делать вид, что ничего не замечают, и она прекрасно знает об этом.

Шелби отдала Бену деньги, и он вручил ей пластиковый пакетик, который она положила в карман.

– Ладно, – сказала Шелби. – Мы друзья.

– Я принес тебе еще кое-что. – Бен достал из кармана экземпляр «Человека в картинках» Рэя Брэдбери и подарил ей. – Будешь в полном восторге. Там про парня, который весь покрыт живыми татуировками, и каждая из них рассказывает историю.

– Ты вовсе не обязан мне что-то дарить. – Тем не менее Шелби взяла книгу.

– Знаешь, я не задержусь здесь особенно долго, – сказал вдруг Бен.

– В самом деле? Прыгнешь с моста?

– Не смейся над моими словами. Обещаешь?

Дыхание вылетает двумя облачками. На улице, кроме них, никого нет. Бен носит башмаки старика дока Мартенса, которые с хрустом давят снег при ходьбе. Этот хруст звучит как дребезжание стали и отзывается эхом.

– Я учусь в Эмпайр-Стейт-колледже. Независимое учебное заведение, ускоренная программа. Начал там заниматься, когда еще был в школе.

– Чему там учат?

Очень холодно. Шелби подумала, что пальцы ее рук, хотя они и в перчатках, наверно, посинели. Может быть, пальцы превратятся в леденцы и сломаются, а финалом этой сказки станет исцеление Хелен, которая попробует эти пальцы на вкус.

Бен пожал плечами, несколько смущенный тем, что он хоть в чем-то преуспел.

– У меня отметка BS по точным наукам.

– Что означает это дерьмовое сокращение?

– Я никогда не говорил об этом: не был уверен, что закончу курс. Но мне удалось это сделать, и я решил поступать в школу фармакологии. Меня уже приняли. Я набрал четыреста тридцать баллов, выполнив приемный тест PCAT[1]. – Бен ухмыльнулся, глядя на Шелби. Она рассмеялась, услышав эти новости, и стала выглядеть при этом очень привлекательной. – Выходит, я умный.

– И что из этого следует? Ты можешь сделать прекрасную карьеру в интересующей тебя области?

– Если говорить серьезно, фармакологи способны зарабатывать по сотне тысяч в год.

– И куда ты денешь такую кучу деньжищ? Накупишь травки?

– Ты не состояла в клубе «Стрейт энд Нэрроу», когда училась в школе?

Члены этого общества по борьбе с наркотиками вывешивали афиши в коридорах и давали клятву не принимать зелья. Тогда она была такая недалекая. Если бы нынешняя Шелби встретила ту, какой она была прежде, она бы перешла на другую сторону улицы, чтобы избежать щекотливой ситуации.

– Да пошел ты куда подальше, – сказала Шелби.

Она не выносит себя в прежнем обличье – ту девочку, которая полагала, что она всегда будет среди счастливцев: хорошие отметки, прекрасная внешность, завидное будущее.

– Я вовсе не хотел тебя поддеть. Просто теперешняя ты мне нравишься больше.

Шелби посмотрела на него через узкую щель между шарфом и шляпой.

– Как ты думаешь, куда уходит душа, когда человек теряет ее? – спросила она Бена. В конце концов, он был в колледже и, возможно, достаточно умен, чтобы дать правильный ответ.

– За угол ближайшей улицы.

Они оба засмеялись, потому что как раз в этот момент поворачивали за угол, на другую улицу. Но там ничего нет.

– Я же тебе сказала, что она ушла, – продолжила Шелби.

– Тогда пойдем и отыщем ее, – предложил Бен.

– Хорошо.

Они остановились, Бен достал косяк из кармана. Шелби прикрыла его ладонями, чтобы спичка не погасла.

– Давай погуляем около ее дома, – сказал Бен.

– Пройдем мимо, даже не останавливаясь?

Бен предложил Шелби затянуться.

– Я не стал бы это говорить, если бы ты сама не начала разговор.

Они направились к дому Бойдов. Дело привычное: Шелби бывала здесь тысячу раз. Она вспомнила, как однажды в школе Бен сказал ей что-то, а она сделала вид, что не слышала, и прошла мимо. Теперь ей интересно, что он говорил тогда, и она спросила Бена об этом. Возможно, он подумал, что Шелби – чванливая снобка, не исключено, что так оно и было. Бен клянется, что забыл, но на его лице играет деланая улыбка.

Он прекрасно помнит, что спросил тогда: «Знаешь, где комната для занятий музыкой?» Его мать настаивала, чтобы он брал уроки игры на саксофоне. Но ему хотелось сказать ей совсем о другом: «Не пожалел бы сотни долларов, чтобы поцеловать тебя».

– В школе я тебе не нравилась, – сказала Шелби.

– Я никого тогда не любил. Не думай, что к тебе было какое-то особенное отношение.

Они снова посмеялись и прижались друг к другу теснее, чтобы согреться.

– Ты была популярна и все делала по правилам. Я всегда ненавидел таких девчонок, – сказал Бен.

– Верно. Тебе нравились непопулярные уродины.

– Мне были симпатичны умные. Просто не знал, что ты из их числа. Ты это скрывала.

Шелби стала размышлять о сказанном им, дрожа от холода.

Во дворе у Бойдов никого нет: ни следов шин на подъездной дорожке, ни искателей чуда – только темный дом с облезающей краской. Чернеют кусты. Тишина, лишь воробьи шуршат в листве.