Читать книгу "Тайны Далечья - Марина Юрина"

А уж сколько раз его дружок, змей Васька, подставлял, и не сосчитать. Дыхнет огнем неосторожно – кустарник полыхнет, Михрютка тушить кидается, а Васька поскорей улетает, прячется в своей пещере, хитрый он, одно слово – змей. Лесовики подоспеют и ну Михрютку колошматить: раз на месте поймали, значит, ему и ответ держать. Случаев таких было не счесть, вот и пошла о Михрютке слава, как о парне отчаянном и лихом. Аж до Лесного царя слухи дошли. И Михрютка чувствовал себя несчастным, ведь на самом деле был он обычный тихий омутник, комара не обидит. А чутье его особое, от бабки-кикиморы унаследованное, говорило ему, что слава лихого парня сулит ему много неприятностей. Хотя пока было все наоборот. Задирать его опасались, стороной его омут стали обходить. А с тех пор как придумал он девиц в омут заманивать да в русалок обращать, и вовсе уважать стали.

С русалками случайно вышло. Понравилась Михрютке кикимора одна, жила она далековато, почти на самой опушке. Михрютке бегать туда было не с руки. Неподалеку жили семеро братьев-лесовиков, которые только и ждали случая намять кому-нибудь бока. Вот он и стал думать, как бы ему кикимору-девицу к своему омуту заманить. Дед Онуфрий его отговаривал – на что, мол, тебе, парень, эта вертихвостка, да и молод ты еще шашни с девками заводить. Михрютка подумал-подумал да и сказал девице по секрету, что вода в омуте не простая, а заговоренная. Кто ночью в полнолуние в ту воду с головой окунется, получит красоту неувядающую, поразительную и невиданную. Кикимора дождалась полнолуния и полезла купаться в омут, а Михрютка стал за ней подглядывать. Заметила его девица, возмущаться начала, кричать, а Михрютка хоть смутился, но не растерялся, а спросил, как же это она рискнула в чужой дом без спросу залезть? Непорядок это, без ведома омутника в его владениях хозяйничать, за это наказание полагается. Тут уже кикимора стушевалась, прощения попросила да Михрютку поцеловала. На том и разошлись. А водица-то, видать, и вправду целебной оказалась, кикимора похорошела, на радостях не удержалась, шепнула тайну подружке. Та, как водится, еще одной подружке, и пошло-поехало. Все лесные красавицы к Михрюткиному омуту наведываться стали, да не просто так, а с подношениями: кто с медом сладким, кто с ягодами лесными, кто с кореньями съедобными али целебными, кто с припасами, у людей добытыми. Омутник как сыр в масле катался, смекалкой своей гордился. Хотели было кавалеры всех девиц собраться да наглеца сообща поколотить, но Михрютка и тут не растерялся, сказал, что девицам вода красоты прибавляет, а молодцам – силы, только нужно со знанием за дело браться, не лезть в воду как попало. Бить передумали, попросили научить. Научил. Помогла ли силачам лесным водица волшебная, нет ли, того омутник не ведал. Кто же признается, что у него силушки мужской не прибавилось?

Слава о Михрюткином омуте пошла гулять по лесу заповедному, от него по реке широкой да полям золотистым, а там и до людей добралась. Ну, люди сперва к омуту кинулись, конечно, да только Михрюткины владения-то в самой чаще, это тебе не по опушке бродить. Сколько лесных угодий пересечь надо, а у каждого свой хозяин: где лесовик, где кикимора, где леший, где водяник аль болотник. Так что до Михрютки мало кто добирался. Кто со страху пятки салом смазывал, а иных и до смерти запугивали. А тех, кому удалось сюда попасть, уже Михрютка сам определял: мужиков отправлял к Лесному царю, пусть Его Лесничество сам решает, в кого их превратить. А вот девиц омутник в русалок обращать навострился. И так это у него ловко получалось, что все лесовики да водяники с болотниками девушек стали через свои владения к его омуту пропускать. И то сказать, деревенские девушки по характеру смирные, не балованные, рукоделию всякому обучены, старательные да внимательные. Кому неохота такую в жены получить? Так и жил омутник, особо не тужил, но ушки держал на макушке, потому что с детства привык от судьбы-капризницы ничего хорошего не ждать.

Вот как-то раз, прямо среди бела дня пожаловал к омуту добрый молодец. А день был летний, яркий, солнышко так разыгралось в небе, что лучи проникали сквозь самую густую листву, и даже Михрюткин омут, который звали в народе Черным, сверкал и переливался в солнечном свете подобно огромному драгоценному камню. Михрютка такие у Царя лесного видел да у вельмож, изредка в лес забредавших. Дед Онуфрий в соседнем болоте на кочке грел старые косточки да болтал с лягушками. Квакушки и принесли ему весть, что бредет по лесу гость незваный, а им о том сорока натрещала. Сороки везде летают, все видят. А бывает, и ведьма какая сорокой обернется, любопытные они, словно птицы. Дед закряхтел недовольно, поерзал на кочке, в затылке почесал, снова покряхтел и кликнул Михрютку. Лень было старому двигаться, а гость небось к омуту нацелился, так пусть хозяин его и встречает. Как удалось молодцу забраться так далеко в чащу? Скорее всего, погожий летний день тому виной. Кто из жителей лесных по делам разбрелся, кого разморило на солнышке, как вон деда Онуфрия. И лапой шевельнуть им лень. Как бы там ни было, да только добрался незваный гость до Черного омута.

Одет был молодец богато, но не по погоде. Кольчуга на нем новехонькая, на голове шлем; меч, как полагается, у пояса. А вот коня где-то потерял. Потому и запыхался так, попробуй-ка в жаркий день в полном облачении по лесу бродить да сквозь бурелом продираться. Хотя конь тут и не пройдет, так что, возможно, воин молодой и до леса пешком шел. Михрютка молодцу посочувствовал, хотел было уж спросить, что за нужда его в лес привела, да не успел. Как бухнется молодец в омут, ясно дело, сразу камнем на дно пошел. Что уж тут поделаешь? Кто ж в кольчуге да при мече ныряет? Вытащил его Михрютка, доставил к Лесному царю, как положено. Царь как глянет на добра молодца да как нахмурится, аж на солнце тучи набежали. И давай Лесной царь Михрютку ругать, на все лады чихвостить: «Что же ты, такой-растакой наделал, сына царского угробил! Теперь людишки воевать захотят, спокою нам не будет, лес разорят, а уж по деревням и вовсе не сунешься!» Хотел Михрютка возразить, что не виноват он, сам де царский сын в омут бросился, и откуда же знать омутнику простому, что за важный гость к нему пожаловал, да не слушает его Лесной царь, знай себе, ругается. Смекнул тут омутник, что неспроста- владыка гневается, есть, видать, тому причина. Стоит он, молчит, глаза потупил, с владыкой не спорит, ждет, что далее будет. Лесной царь тем временем успокоился малость и спрашивает Михрютку: «Ну, и что делать думаешь?» Тот и предложил царю оживить парня. Велика царская власть, а могущество Лесного царя и того больше. Коли не хочет он добра молодца в свои слуги взять али к делу какому приспособить, отчего бы не вернуть его туда, откуда пришел. «Дело говоришь, – покивал владыка лесной, – но просто оживить мало, он к твоему омуту за помощью пожаловал, а что получил? Вот тебе мое слово: быть тебе у этого человека в услужении, пока ты ему в горе не поможешь да самое заветное желание не исполнишь. А теперь ступай с глаз моих».

Расстроился Михрютка аж до слез, но как тут быть? С владыкой лесным не поспоришь, а то будешь пеньком трухлявым век вековать, пока не сгинешь. Вот она, судьба Михрюткина несчастливая, опять за свое взялась. Забрал он царевича, владыкой оживленного; наказал деду Онуфрию за омутом приглядывать, пока сам домой не вернется, и собрался в дальний путь. Посмотрелся в зеркало водяное, головой покачал – нет, негоже в таком виде царевичу служить, мордочка зеленоватая, пятачок перламутровый, словно раковина, меж пальцев перепонки. Кинулся о сыру землю, обернулся добрым молодцем, вот так-то оно лучше будет. Царевич, видя такие чудеса, вовсе дара речи лишился. Так и молчал, пока из леса не выбрались. Михрютка же решил царевича попусту не тревожить, парню и так досталось. Прочел потихоньку заклинание бабкино тайное, самое любимое, и все мысли царевича у него на лбу проступили, словно написанные, только читать успевай. Бабку-то Гапу из-за этого умения в лесу сильно побаивались, не было возможности от нее что-либо утаить. Шел себе Михрютка, шел, на царевича поглядывал и вот что узнал.