Читать книгу "Материнство - Шейла Хети"

Потом она попросила меня загадать три желания, но я не смогла. Не могу сейчас загадывать желания. Знаю, что бы ни загадала, у каждого желания есть темная сторона. Другое дело – три вопроса, о чем я и попросила. Она согласилась. Сначала я спросила, сколько времени мне понадобится, чтобы закончить книгу. Гадалка закрыла глаза и обратилась к Богу (хотя, может быть, не к Богу, а к ангелам), и ответила, что я буду писать ее дни, недели, месяцы и годы и что книга будет вести меня, а потом станет моим бестселлером номер один. Еще старуха заметила, что с теми же проблемами, что и я, сталкиваются очень многие и мне не следует забывать об этом. Про книгу я спросила только потому, что незнакомка упомянула моих мать и бабушку, каждая из которых служила опорой своей семьи.

Потом я задала второй вопрос: «Почему мне так грустно?» Гадалка крепко зажмурилась, а потом объявила, что на меня наложили проклятье какие-то мужчина и женщина, моя мать и ее мать, когда моя мать была беременна мною. Она еще глубже заглянула в неведомое и с видом, словно ее вот-вот стошнит, сообщила, что все еще хуже, чем я думаю. Я спросила, живы ли люди, наложившие на меня проклятие, и она ответила, что оба уже мертвы, но проклятие от этого только сильнее. Гадалка положила ладонь мне на живот и сказала, что я фертильна – у меня там все работает как надо, – но потом добавила, что в матке имеются предраковые клетки.

Потом мне было велено трижды сжать ее палец («сильнее, я выдержу») и толкнуть, как будто выталкиваю ребенка, чтобы снять проклятие (и, по-моему, избавиться от рака). Я повторила за ней: «Зло, изыди! Зло, изыди! Зло, изыди!» Потом она произнесла: «Вижу голову!» (а еще раньше заставила расставить ноги), и с последним толчком я увидела, как оно выходит.

Разговор зашел о Майлзе, и гадалка предрекла, что мы будем вместе всегда, до самого конца. Сказала, что видит у нас двух девочек. Что я буду носить каждую по девять месяцев – полный срок, никаких преждевременных родов. Я сказала, что Майлз – человек благородный, а она сказала то же обо мне. «Хотите взглянуть на его фотографию?» – спросила я. «Спасибо, да!» – ответила она. Я показала ей фото на телефоне – мы вдвоем, улыбающиеся, в постели.

Она сразу определила, что он честный и искренний. «Это хорошо. Он любит тебя и хочет о тебе заботиться». Потом дала мне синий бархатный мешочек с камешками и сказала, чтобы я подержала его в руках. «Можешь доверить ему свою жизнь. И он может доверить тебе свою». Когда она сказала, что мы будем вместе, я едва не расплакалась. Такие мужчины на дороге не валяются. Ими не разбрасываются.

По словам гадалки, моя задача в жизни – говорить от имени тех, кто говорить не может; еще она добавила что-то о четырех углах мира и что мою фамилию в замужестве будут помнить, но и девичью не забудут.

У меня оставался последний вопрос: следует ли мне жить в Торонто, где я чувствую себя дома, или в Нью-Йорке, где ощущаю себя такой свободной? Она подумала и ответила: «Ты останешься в Торонто, пока не закончишь книгу, а потом переедешь сюда».

«А как же Майлз? Вы же сказали, что мы останемся вместе?» Я думала о его работе, о том, что он не может переехать. Гадалка заверила, что Майлз переедет со мной.

Лучшего психочтения у меня еще не было.

* * *

На следующее утро перед тем отлетом я позавтракала с младшим редактором одного интеллектуального журнала. Чтобы попасть в ресторан, пришлось спуститься по короткому лестничному пролету. В темном зале стояли круглые мраморные столы, на которых лежали холщовые салфетки и написанные от руки меню всего с шестью пунктами, и все – совершенство.

Что нужно знать о человеке, чтобы он понравился? До того как редактор завернула в бумажную салфетку остаток тоста с маслом, я не знала, нравится ли она мне. А потом она завернула недоеденный тост в салфетку, и я вдруг ее полюбила. До этого моя собеседница изо всех сил старалась показать себя утонченной и глубокомысленной сотрудницей уважаемого журнала. Представление сорвалось, как только она сделала то, что сделала. Жест показал, что ей не только мало платят, но и то, что ей нравятся тосты. Нравятся даже больше, чем чье-то восхищение.

* * *

Накануне я провела вечер в компании друзей. В разговоре коснулись и темы детей. Высказаться стремились все. Один мужчина, этакий марксист-интеллектуал, твердый сторонник бездетности, привел слова Вальтера Беньямина, справедливо заметившего, что «ненависть и дух самопожертвования питаются скорее образом порабощенных предков, чем идеалом освобождения внуков».

Разговор продолжался еще полчаса, прежде чем подружка марксиста, до того по большей части помалкивавшая, заметила: «Женщина не может просто взять и сказать, что не хочет ребенка. Она должна предложить что-то взамен, какой-то большой план или идею. Лучше, если это будет нечто великое. И еще нужно убедительно показать, какой будет дуга твоей жизни».

Дом

Я вышла из такси с чемоданом и, остановившись перед домом – моя замечательная квартирка находилась на втором этаже очень старого здания с запущенной лужайкой, – ощутила мир, покой и согласие.

От нашего первого совместного года у меня сохранилось такое воспоминание: Майлз стоял у окна в гостиной, смотрел на первый снег, потом повернулся ко мне – я лежала на диване, под одеялом и с книжкой – и поднял четыре пальца. «Четыре времени года, – сказал он, напомнив предсказание моей религиозной кузины, которая заявила как-то, что мы должны прожить вместе четыре времени года, прежде чем решим, будем ли вступать в брак. – Мы вместе четыре времени года».

В соседней комнате гудит пылесос. Майлз его починил несколько минут назад. Пылесос мы купили на прошлой неделе, и он уже сломался. А вот теперь вроде снова работает.

Только что, войдя в гостиную, я сообщила Майлзу, что на чтениях в Нью-Йорке познакомилась с женщиной, которая мне понравилась и к которой я сразу же прониклась доверием. Мы стояли у стойки бара в полутемном клубе, и она, назвав себя чуточку ведьмой и чуточку экстрасенсом, сказала, что у меня будет вагинальный ребенок и я рожу его по кармическим причинам, а не просто по собственному желанию.

«Если бы какой-то парень в баре сказал, что у меня будет «корвет», – ответил Майлз, – я не стал бы трепаться об этом направо и налево».

Прошлой ночью мне снились плохие сны. Кошмары я вижу с детства и сама не знаю почему. Может быть, они приходят, чтобы как-то уравновесить мою сознательную позицию?

нет

Я просто проклята демоном, как бы случайно?

да

Нужно ли придавать значение снам, понимать так, что они говорят о моей жизни что-то реальное?

нет

То есть они говорят только о демоне?

да

Есть ли смысл обращать внимание на сны, чтобы больше узнать о демоне?

да

Могу ли я сражаться с ним?

да