Читать книгу "Ваби-саби как альтернатива суете и хаосу - Харуки Канагава"

Причастность к толпе глушит в человеке индивидуальные эмоции, личные желания и собственные устремления. Вся жизнь становится распланированной и упорядоченной, хотя все это больше видимость, чем настоящая рациональность. Делать как все – вот закон толпы, который требует не согласия, а повиновения и покорности. И представьте, многих такое положение вещей вполне устраивает! Бунтари всегда оказываются в меньшинстве, о чем говорится в стихотворении Ивана Тургенева «Толпа»:

…Толпа – наш царь – и ест и пьет исправно;

И что в душе «задумчивой» живет,

Болезнию считает своенравной.

И права ты, толпа! Ты велика,

Ты широка – ты глубока, как море…

В твоих волнах все тонет: и тоска

Нелепая, и истинное горе.

И ты сильна… И знает тебя бог —

И над тобой он носится тревожно…

Перед тобой я преклониться мог,

Но полюбить тебя – мне невозможно…

Философия ваби-сабиСтремление к уединению: «тростник на морозе»

В своей лачуге

одиноко огонь развожу —

снег заметает…

Танэда Сантока

«Когда настроением этого момента являются уединение и покой, это называют саби, – пишет британский философ Алан Уоттс. – Саби означает одиночество в значении буддийской непривязанности, когда наблюдаешь вещи происходящими “сами по себе”, в чудесной спонтанности».

Ему вторит и немецкий теолог Пауль Тиллих: «Язык… создал слово “одиночество” для выражения боли. Но он создал слово “уединение” для выражения блаженства».

Ваби-саби означает, как было написано выше, и чувства одиночества и запустения. В дзенском ощущении мира эти понятия видятся как положительные признаки, представляющие освобождение от материального мира и «трансцендентный» выход за его пределы к простой жизни.

Понятие ваби трактуют и как уединенную жизнь в окружении природы, вдали от общества. И как некоторое запустение, медитацию и умиротворение. Ваби – часть японских слов «вабиру» (находиться в одиночестве) и «вабисти» (быть отдаленным от общества). Со временем значение этого слова перешло в понятие «наслаждаться покоем». Кстати, русскому человеку состояние меланхолии и светлой печали более понятны и близки, чем европейцу.

А саби в этом контексте впервые упоминается в сборнике «Манъесю» («Собрание мириад листьев») – антологии японской поэзии, составленной в период с 600 по 769 год – и описывает одиночество и уныние природы. Первым человеком, использовавшим саби и производные от него в более-менее позитивном ключе, был поэт Фудзивара-но Тосинари. В своих стихах танка он подчеркивает красоту и затаенную печаль одиночества, с которой люди сталкиваются в течение жизни:

Благоухает

Рукав отшельника дивно,

А ведь тысячелетья

С того дня пролетели, когда

Им стряхнули росу с хризантем.

Это пятистишие-саби было написано в XII веке, а через три столетия мастер хайку Мацуо Басе и его ученики сформулировали эстетику саби в том виде, в котором она существует сейчас: неброская утонченная красота, скрытая в отрешенности от мирской суеты.

Из времен года к философии ваби-саби близки осень и зима, когда природа засыпает, сбрасывает листву, и в воздухе царит задумчивое и немного печальное настроение. Но ваби-саби учит получать радость от каждого приходящего и проходящего момента. Отшельники в эти времена года испытывали одиночество и заброшенность, когда смотрели на падающие листья и идущий снег, представляя цветущее дерево и зеленую траву. «Правда, при этом также они воспринимали положительно признаки разрушения красоты, на первый взгляд незаметные, но неизбежные, которые приносило время, – пишет ученый Осаму Икэно. – Постепенно они пришли к такому состоянию души, при котором одиночество и разрушение приобретали особую красоту, и простая, аскетичная жизнь стала восприниматься как утонченная и благородная. Таким образом, хотя в этот период первичный смысл ваби долгое время сохранял приоритет, буддийские ценности оказали огромное влияние на его развитие как эстетической категории».

А саби – это просветленное одиночество, безличностное отношение к миру, сдержанная красота, гармоничное единство грустного и светлого с общей окраской мягкой грусти, что создает ощущение покоя и отрешенности.

Вообще, слово wabi происходит от глагола wabu, который обозначает «тосковать», и прилагательного wabishii, использующегося для передачи чувства одиночества, тоски, покинутости. Однако все эти негативные определения использовались в гораздо более позитивном смысле в период бесконечных войн XII–XVI веков для определения жизни, освобожденной от тягот материального мира.

Жизнь в бедности и одиночестве есть по дзену идеальные условия для постижения тайн реальности бытия, для поиска мира и гармонии. Об этом свидетельствует Словарь японской эстетики. В нем говорится, что слово sabi еще используют для того, чтобы передать чувство отчуждения, используя метафору тростника на морозе. Это использование слова sabi закрепилось и стало равнозначно буддистскому видению неустойчивости, изменчивости, непостоянства жизни.

В Средневековье, когда зародилось ваби-саби, странствующие монахи и поэты пришли к заключению, что одинокая жизнь – привлекательная альтернатива материальному миру и общественным распрям, так как она дает возможность испытывать чувство единения с природой. Благодаря отшельническому образу жизни люди начинали ценить простой и строгий тип красоты и развили отвлеченное, созерцательное отношение к жизни вообще.

Глава 3

Альтернатива другой жизни: спокойствие, сдержанность, разумность

Принципы западного мираВсе смертные грехи оправданны – никого не жалко!

Будь грешником и греши смелее, но еще смелее веруй и радуйся во Христе, который победил наши грехи, смерть и мир.

Мартин Лютер

Опросы показали, что в XXI веке самый тяжкий грех – гнев, влекущий за собой жестокость. Напомню весь перечень известных грехов: гордыня, жадность, зависть, злоба, похоть, лень, чревоугодие. Но мало кто знает, что данный реестр не опирается на библейские тексты. Этот «набор» стали считать общепринятым только с XIII века, когда крупнейший христианский теолог Фома Аквинский слегка его переписал. Причем конкретные пороки были выделены из всех прочих не потому, что они самые тяжкие, а потому, что они неизбежно влекут за собой другие грехи, которые уже исчисляются десятками.