Читать книгу "Гелий-3 - Ярослав Гжендович"

— Что, нельзя иногда совершить добрый поступок? Просто порадовать ангелочков? Эй, турист? Ты кто такой? Цел хоть?

— Э-э-э… — проговорил Норберт, не вполне соображая, с чего начать. — Я журналист… Норберт Ролинский… Я… независимый журналист…

— Что? Что он лепечет? Какой еще независимый журналист? Это еще что? От кого независимый?

— Из Сети. Он не работает ни на какой канал, просто вешает ролики в Сети и рассчитывает на заходы. Ивентщик. Я хренею! Он снимает!

— Что?

— Он все время снимает! У него на ремне омнифон, и тот постоянно снимает! Нас, хостов, машину, все! Чтоб мне сдохнуть! Поздравляю, Тайгер! Тебя покажут по телевизору! Звезда МегаНета!

Незнакомец слегка наклонился, держась за ручку на потолке, и его правая рука внезапно выстрелила вперед движением атакующей кобры, увенчанная коротким угловатым пистолетом, черный мертвый глаз которого уткнулся прямо в лицо Норберту. В одно мгновение у него онемело все тело — лицо, ноги, все остальное. Казалось, будто оцепенели даже внутренности.

— Давай стекла! Быстро! И мыльницу, курва твоя мать!

Он беспомощно показал руки, после чего осторожно снял свои «рэй-баны», постоянно мигавшие иконками и обозначениями. Без них он почувствовал себя голым.

— Я не успел выключить… все произошло столь быстро… — пробормотал он онемевшими губами, отстегивая от ремня омнифон, показавшийся чуть ли не потяжелевшим от записанного на диске материала. Несколько мегазаходов как в банке…

Дуло пистолета казалось огромным, словно колодец в ад; от него пахло маслом и пороховой гарью. Норберт протянул ладонь с лежавшим на ней блестящим прямоугольником из черного пластика и отполированного алюминия.

Час монтажа — и в Сеть. Счетчики заходов раскалились бы добела…

— Отдай Кролику, — сказал Тайгер.

— Это не дата-сейф, просто обычный омнифон! У моей дочки такой! Сам разберусь.

— Кролик, проверь! На всякий случай.

— Так точно!

Жилистый невысокий мужчина в очках, с коротко подстриженной, как у каторжника, головой, поднял руку в перчатке без пальцев, одним движением схватив и омнифон, и очки. Второй рукой он извлек из одного из вместилищ на своей жилетке универсальный инструмент, после чего надел очки Норберта и на мгновение замер. Отложив инструмент в сторону, он начал жестикулировать. Норберт молчал, угрюмо глядя на него. Ему незачем было видеть картинку — он прекрасно распознавал все жесты. Человек по имени Кролик обшаривал диски, влезал в систему, стирая все, что только можно, молниеносными уверенными движениями, будто отгоняя мух.

Все это продолжалось меньше минуты, в течение которой Норберт таращился на него с пересохшим горлом, мечась между страхом, надеждой и отчаянием. Кем бы ни были эти люди, они вовсе не мечтали о своих пяти минутах славы в МегаНете.

Кролик одной рукой открыл свой инструмент, с треском разложив короткое, похожее на долото лезвие, и уверенным движением воткнул его в щель корпуса, вскрыв омнифон словно устрицу. Казалось, будто сейчас он наклонит раковину и, задрав голову, проглотит электронные потроха, но он лишь выковырял оба чипа — сим-карту и карточку кристаллической памяти, которые вытряхнул себе на ладонь.

Щелчок. Прямоугольная складная рукоятка инструмента выплюнула тупую головку пассатижей, и карточки одна за другой отправились под острия для резки проволоки. Послышался хруст, и на этом все закончилось.

Кролик сложил корпус, затем раздавил «рэй-баны» в руке и надел Норберту на нос погнутую оправу, после чего бросил ему на колени выпотрошенный омнифон.

— К вашим услугам, — процедил он низким мрачным голосом. Его похожее на крысиную морду лицо с бородкой вокруг рта не выражало никаких эмоций.

Норберт какое-то время сидел с бесполезным остовом на коленях и в оправе на носу, напоминавшей вытащенный из-под поезда велосипед. Он прекрасно понимал, что выглядит как клоун, но для него это была далеко не самая главная проблема.

Взглянув на мертвый бесполезный омнифон в руке, он снял очки, кое-как сложил их и сунул в карман. Тайгер повернулся к нему с автоматом на коленях.

— Расставим приоритеты, — сказал он. — Пункт первый: предположим, что мы бы тебя проигнорировали. Тебя уже десять минут не было бы в живых. Ты просто исчез бы, как мыльный пузырь, и никто во всей гребаной Сети этого не заметил бы. У тебя кто-нибудь есть? Кто-то из близких?

— В общем, да, — прохрипел Норберт.

— В общем, да, — повторил Тайгер. — Неплохо. В таком случае заруби себе на носу, что ты только что заново родился. Сворачивай свои делишки и возвращайся домой. Ты остался жив. Поздравляю. Пункт второй: тем, что ты жив, ты обязан мне. С точки зрения некоторых культур на этой планете, это означает, что твое дальнейшее существование полностью зависит от меня. Пока что оно мне ни к чему, но тот факт, что ты дышишь, функционируешь и в твоей башке что-то тлеет, является частью биохимического процесса, который я тебе одолжил. Мы не нуждаемся в рекламе на «НьюсТьюбе» и не ищем славы. По сути, нас не существует. Нас нет. Понимаешь, что я говорю?

— Да, — бездумно ответил Норберт.

— Суть анализа приоритетов состоит в том, что существование, которым ты продолжаешь наслаждаться, важнее, чем появление в Сети возбуждающего эмоции ролика. Оно важнее всего МегаНета. По крайней мере, для тебя. Где ты живешь?

— В «Меридиане», — послушно сообщил Норберт.

— Сейчас мы притормозим, — предупредил Тайгер. — На секунду. Это… — он достал из кармана пластиковую банкноту в пятьдесят дирхамов, схватил ее за оба конца и дважды слегка дернул, словно желая привлечь к ней внимание, — …на рикшу. Сделаешь вид, что торопишься домой. Здание перед тобой — Бурджуман. Налево — Кувейт-роуд, дальше — терминал и порт Рашид. Пока-пока. Лазер, по тормозам — высаживаем пассажира!

В следующую секунду он оказался на тротуаре, даже сам не зная как. Бурые от пыли угловатые микроавтобусы устремились вперед, свернув на полном газу в сторону эстакады на Шейх-Рашид-роуд. Он услышал лишь раздраженный голос Кролика: «С бабками ты уж точно перебрал», — и внезапно остался один.

Он весь вспотел, в горле пересохло как в пустыне, в карманах лежали остатки омнифона и очков, белая льняная рубашка была забрызгана кровью, платежный чип пуст, а ноги словно из пластилина.

Но он был жив.

Норберт с ходу двинулся вперед, стараясь смешаться с толпой и скрыться из виду. Очков у него больше не было — никаких, не говоря уже о камерах. Солнце пылало на бетоне, било яростным сиянием с неба, бомбардируя глаза ультрафиолетовыми лучами, так что нужно было отыскать тень. По одну сторону тянулась бетонная печь гигантского торгового центра, а по другую — многополосная улица, на удивление пустая для этого времени дня. За спиной его находилась станция метро Бурджуман, когда-то увенчанная крышей в виде верхушки кожаной дамской сумочки, даже с ручками, размерами годившейся для Годзиллы. Теперь краска на сумочке облезла, одна ручка надорвалась, и, хотя иллюзия оставалась идеальной, теперь она выглядела так, словно принадлежала нищенке — нищенке-Годзилле.