Читать книгу "Государственная Девственница - Надежда Первухина"

Итак, вдвоем они обосновались в старом доме. Разумеется, соседи не знали, что черная крольчиха, разгуливающая по саду доктора Вересаева,- морфер типа «оборотень», не прошедший возвратной трансформации. А то, что Викентий иногда вполголоса беседовал с крольчихой, относили на счет чудачеств одинокого человека, лишенного нормального общества. Ему, поди, так психи в больничке надоели, что с крольчихой пообщаться - и то в радость!

…Сегодня Викентию повезло - на работу во вторую смену, так что с утра можно без суеты приготовить себе кофе, потом, вооружившись деревянной лопатой, он будет расчищать от снега доставшийся вместе с домом старый яблоневый сад. Ничего выдающегося, конечно, день ничем не лучше и ничем не хуже остальных своих двадцатичетырехчасовых собратьев… Но душа, к счастью, перестала вести бессвязный, ненужный, постоянный внутренний диалог с Элпфис. Перестала задавать пустоте вопросы вроде «Как ты могла?».

И это хорошо.

Викентий выпил кофе без видимого удовольствия. Он вообще предпочитал чай, но чай в его сознании тоже прочно ассоциировался с Элпфис. Глупо, конечно, по-мальчишески - отказываться от каких-либо жизненных мелочей лишь потому, что этими мелочами пользовалась бросившая тебя женщина. Но Вересаеву не перед кем теперь было выставлять себя рассудительным умником. Разве что перед пациентами… Но Лизе Тормес, восемнадцатилетней наркоманке с почти разложившимися мозгами, без разницы, что пьет по утрам ее лечащий врач и какие душевные страдания испытывает. У Лизы Тормес своих страданий столько, что ни одному Достоевскому не под силу описать. И Игорю Лопаткову, приличному человеку, отягощенному астеническим психозом, измученному клиническим чувством вины перед всем человечеством, тоже наплевать на то, какую вину испытывает его «док Викентий» перед бросившей его женщиной.

…Деревянная лопата легко, с едва слышным суховатым шорохом, входила в слоистые пласты снега. Покуда Викентий был столичным жителем, он и не предполагал, что в природе может быть столько снега, что воздух зимы окажется не серым, мертвым и отравленным кашлем автомобилей на Рублевском шоссе, а сладким и пронзительным, словно ледяное шампанское.

Рядом скакала Розамунда - радовалась приятной погоде и чистейшему снегу.

– Улыбнитесь мне, коллега,- сказала она Викентию, отряхиваясь от набившегося в ее шерстку снега так, словно была не кроликом, а по меньшей мере высококачественным песцом.- И сделайте глупое лицо, какое бывает у всех людей, когда они разговаривают с младенцами и животными. Потому что за нами следят.

– Кто? - изумился Викентий. Он настолько привык к своему житью отшельника, что даже не сразу смог представить, что за забором его жилища или за дверью его клиники могут быть живые, мечтающие, радующиеся или скорбящие люди.

– Насколько я знаю, это ваша соседка справа,- ответствовала Розамунда.- Вон двухэтажный бревенчатый дом видите? Она там живет. С мужем, собакой по кличке Морис и двумя ручными крысами Тони и Кити. А ее зовут Нина Валентиновна Первова.

– Розамунда, откуда у тебя такие сведения? Ты занимаешься шпионажем?

– В отличие от вас, дорогой коллега, я больше общаюсь с окружающими.- Иногда в Розамунде просыпалось непреодолимое желание говорить Викентию «вы» и не проходило до тех пор, пока ей не надоедало играть в чопорность.- Тем более если эти окружающие находятся всего-навсего по ту сторону забора.

– Мне интересно, с кем именно ты имела удовольствие пообщаться,- пробормотал Викентий.- С псом Морисом или с крысами… Кстати, ты не сказала, как зовут любезного супруга госпожи Первовой.

– Олег Андреевич,- немедленно отозвалась Розамунда.- И, между нами, он порядочная скотина!

– Надеюсь, Нина Валентиновна наблюдает за мной не потому, что жаждет с моей помощью избавиться от мужа? - хмыкнул Викентий.- Я не большой мастер осчастливливать женщин.

– Дурачок,- неласково ответила Розамунда.- Приготовься, сейчас она с тобой поздоровается.

– Я просто умру от такого непосильного счастья,- мрачно пообещал Викентий.

– Здравствуйте, доктор!

Викентия передернуло. Такой вариант приветствия он ненавидел всеми силами своей измученной души. Но, как истинный психиатр, он сумел натянуть на лицо дежурную улыбку и ответить:

– А, добрый день, м-м, Нина Валентиновна! Хорошая погода, верно?

– Болван,- прошипела Розамунда откуда-то снизу.- Кроме погоды, больше тем для разговора нет?!

Нина Валентиновна вплотную подошла к трухлявому, редкозубому забору, коснулась темной доски рукой в яркой варежке. Сказала:

– Да, ничего погода… Доктор…

– Можно просто Викентий.

– Тогда я - просто Нина. Я не настолько стара…

«Так. Чего ей от меня надо? Она неосознанно сделала жест робкого и одинокого человека плюс употребила искательную формулу женского кокетства: мол, сделай мне комплимент, я ведь так и напрашиваюсь… Обойдешься, милочка. Для комплиментов у тебя муж есть».

И Викентий мстительно сказал:

– Чем могу служить?

Неожиданно ему понравилось, как она смутилась и растерялась. Все они, женщины, царицы жизни, такие. Думают, игра будет вестись только по их правилам. С ними нельзя допускать ни грана слабости. Только жесткая дистанция. Сразу поставить на место.

– Да я, собственно… Ни за чем…

Он продолжал внимательно смотреть на нее. Жалкая улыбка не тронутых помадой губ. Блеклые глаза с темными полукружьями вспухших век. Скорее всего, она плакала. Муж? Или ручные крысы взбунтовались и искусали свою хозяйку?

– Так в чем же дело? - Викентий сам удивился тому, что задает этот вопрос. Проблемы невзрачной Нины Валентиновны были ему так же близки и важны, как нынешнее состояние дел на Юпитере. Скорее всего, взыграло профессиональное любопытство. Викентий вдруг понял, что заключает сам с собой пари: Нина будет жаловаться на мужа или на отсутствие зарплаты? Или все-таки виноваты крысы?

– Вы действительно потрясающий специалист,- мимолетно улыбнулась Нина Валентиновна, но Викентий не купился на такую мелкую лесть.- От вас ничего не скрыть. Но я даже не знаю, как вам это объяснить…

– Что «это»? - переспросил Викентий, мельком глянув вниз: крольчиха пристроилась у самых его валенок и напряженно слушала весь диалог.

– Понимаете, мой муж…

«Поздравляю вас, док. Проблема - все-таки муж».

– Он говорит, что я… - Слова явно давались Нине с превеликим трудом, словно она не говорила, а глотала камешки.- Что я лунатик. Настоящий лунатик.

«О как».

Викентий вдруг заметил, как по щеке его предполагаемо сомнамбулической собеседницы течет крупная слеза.

– Подробнее вы можете мне все рассказать? - отрывисто бросил он.

– Я, да… Я расскажу,- заторопилась соседка.- Только сначала скажите мне, доктор, лунатизм лечится?