Читать книгу "Assassin`s Creed. Одиссея - Гордон Догерти"

Вечером мы собрались за поминальной трапезой. Все чувствовали себя неловко, и порой это становилось особенно заметно. Помню, Николаос, сидящий в одном конце стола, попросил чашу вина. Мама, сидящая в другом конце, налила… потом залпом осушила и продолжила есть. Стентор смущенно усмехнулся и сделал вид, что закашлялся. Трапеза не могла исцелить давние раны. Возможно, они никогда не исцелятся. Но между нами хотя бы появилось взаимопонимание. Прошлая ненависть была похоронена вместе с культом.

С благословения матери нынешней весной я совершила последнее путешествие, зная, что его мне не избежать. Едва «Адрастея» вышла в море, Варнава и Геродот вновь стали неразлучной парой. Оба вспоминали наши совместные приключения. Рассказчиком был капитан, заметно приукрашивавший события. Геродот торопливо все это записывал на своих табличках, высунув от усердия язык.

К острову Тира, в древности пострадавшему от извержения вулкана, мы пристали тихим, погожим днем. Море напоминало зеленовато-голубой шелк. В воздухе – ни ветерка. Геродот предложил сопровождать меня к черным горам, но я отказалась. Это путешествие я должна была совершить одна… точнее, с Икаром на плече. Я обошла вокруг обветшавшего кратера взорвавшегося вулкана. А вдруг утверждения Мелитона о замысловатых письменах, вырезанных на скалах, были всего лишь розыгрышем, дерзкой шуткой? Что может находиться на этом забытом богами острове, кроме пепла и камней?

Я поднялась к вершинам. Целыми днями я бродила по труднопроходимым местам. Однажды передо мной оказалась гладкая скала. Я бы так и прошла мимо, если бы не оперлась о скалу рукой. Пальцы ощутили многочисленные углубления. Я отошла на пару шагов и тогда увидела странные письмена, отбрасывающие едва заметные тени. Возле этой скалы я задержалась на несколько дней, снова и снова всматриваясь в символы. Ночью я тоже смотрела на них в надежде, что они вдруг засияют, как о том рассказывал Мелитон. В одну из ночей они действительно осветились. Часть скалы отодвинулась, открыв потайной вход в недра горы. Я вошла и вот там-то и встретилась с ним. С моим настоящим отцом.

С легендой по имени Пифагор.

Со дня его предполагаемой смерти прошло более шестидесяти лет. Его возраст значительно превышал все мыслимые границы человеческой жизни. Но его глаза сверкали жизненной силой, а ум ничуть не утратил прежней остроты. Его слова изменили все. Он показывал мне такое, о чем я не смогла бы рассказать никому… разве что Варнаве. Пусть внешне остров Тира выглядел бесплодным клочком суши, но за каменными вратами скрывались поистине золотые чудеса. Диковинные письмена были лишь началом. Пифагор вручил мне древний посох. В руке посох ощущался столь же необычно, как и мое копье. Пифагор показал мне множество других, не менее впечатляющих чудес. Увы, трагедия словно шла за мной по пятам. Радость нашей встречи оказалась недолгой. В обществе своего настоящего отца я провела всего несколько дней. Блеск в глазах Пифагора начал тускнеть, походка утратила пружинистость, а дыхание сделалось поверхностным. По его словам, так и должно было случиться, поскольку его долголетие зависело от посоха, который теперь принадлежал мне. На третью ночь меня разбудило натужное дыхание Пифагора. У него посинели губы. Я хотела ему помочь и вернуть посох. Пифагор отказался, заявив, что настал его смертный час. Как и Алексиос, он умер у меня на руках.

Пифагор настаивал, чтобы я непременно сожгла его тело на костре. Я выполнила отцовскую волю и смотрела, как вместе с дымом уносится его душа. Потом ударила по каменной плите, и она вернулась на прежнее место, навсегда загородив вход в недра горы. Это было еще одним требованием Пифагора, причину которого я понимала без объяснений. Несколько дней, проведенных по другую сторону каменных врат, наглядно показали мне: всё в нашем мире было отнюдь не таким, каким казалось. То же утверждал и Сократ. Но оставалось еще слишком много тайн и слишком много вопросов, на которые я не получила ответа. В последние мгновения жизни Пифагор сказал, что мы с ним еще поговорим. Это и заставило меня вернуться в пещеру Геи.

Мои шаги напоминали хлопанье крыльев потревоженных голубей. Я вошла в главный зал пещеры, увидев знакомый каменный круг, отполированный до блеска. В центре по-прежнему стоял мраморный постамент, испещренный красными прожилками. Вокруг – ни культистов, ни Деймоса… ни Алексиоса. Утраты, пережитые мной, подняли волну щемящей грусти. Но затем, увидев на постаменте запыленную пирамиду, я испытала совсем иное чувство: воодушевление.

Я шагнула к пирамиде, набрала побольше воздуха в легкие и сдула пыль. Золотые грани вновь заблестели. Пещера наполнилась негромким гудением. Древний артефакт осветился изнутри.

А потом пирамида заговорила со мной, прошептав: – Подойди ближе.

Мое сердце замерло. То был голос… Миррин. Однако случившееся не стало для меня полной неожиданностью. Там, на острове Тира, мой настоящий отец успел рассказать об особенностях древних предметов.

– Вещи, оставшиеся от тех, кто пришел раньше, способны завораживать. Но они же… полны коварства. Они проникают вглубь тебя, мгновенно узнаю́т твою сущность; то, что ты любишь и чего боишься. Они смущают твое сердце, искажают душу, туманят разум. Будь с ними осторожна, Кассандра.

Я протянула руку, и она застыла над пирамидой, ощущая тепло, исходящее от золотых граней.

– Коснись меня, – упрашивала пирамида.

Я облизала губы, а ноги поставила так, словно меня ожидал поединок, затем опустила ладонь на гладкую поверхность. Казалось, меня ударили камнем по голове. Замелькали белые огни, перемежаемые золотистыми вспышками. Зазвучали странные, пронзительные звуки. Нечто невидимое схватило меня, встряхнуло и принялось выкручивать, словно мокрую тряпку. Чьи-то громадные руки пригвоздили меня к воздуху, затем стали ударять по моему духу с упорством кузнеца, пытающегося выковать меч. Эта невидимая сила пыталась украсть самую мою сущность… или расправиться со мной. Я чувствовала, что вот-вот закричу во все горло.

Потом меня обдало жестким порывом ветра, и коварная сила исчезла. Я ощущала себя в безопасности. Вокруг разливался мягкий свет. В ином мире, куда я попала, мое тело было невесомым. По сути, у меня и тела не было. И тут я услышала другой голос.

– Ты воочию увидела и ощутила на себе, что́ способна вытворять с людьми эта пирамида. Схожим образом действуют и другие предметы древних, – сказал Пифагор.

– Отец? – удивилась я.

– Манящий голос, услышанный тобой, не был голосом твоей матери. Но сейчас с тобой говорю я, и в этом можешь не сомневаться. Если помнишь, я обещал, что у нас с тобой еще состоится разговор.

– Но как такое возможно? Я же сожгла твое тело на погребальном костре.

– Харон-паромщик дожидается, чтобы перевезти меня на другой берег Стикса. Моя связь с пирамидой – единственное, что меня удерживает на берегу живущих. Однако эта связь истончается. Пока не поздно, я должен рассказать тебе правду о пирамиде. Те, кто жил задолго до появления людей, создали ее, дабы смотреть сквозь паутину времени. Видеть прошлое, настоящее и то, что только грядет…