Читать книгу "#черная_полка - Мария Долонь"

— Так вот, — продолжала Холодивкер, — его аргументация выпадает из привычной системы ценностей, из логики. У Агеева она развилась из какой-то спонтанно захваченной идеи, некоего бага, который занесло в его мозг с проходящим потоком психопланктона, и он там осел.

Инга не вникала в то, что говорила Женя, просто слушала звук ее речи. После всего, что произошло, любые рассуждения и объяснения лишь растачивали ее боль, мучили, опустошали голову. Как будто вирус поселился внутри нее и то призывал ее тело бороться, вызывая жар и истерику, то выкидывал белый флаг, и тогда Инга погружалась в холод и депрессию. Но сейчас голос Холодивкер успокаивал. Инга отошла от окна и села на подлокотник кресла рядом с Эдиком.

— Дальше механизм схож с канцерогенезом. По каким-то причинам Агеев зациклился на этой идее, она вошла в режим соматизации, и сформировался параноидальный психоз, от которого пострадал и организм — носитель идеи, и сама она переродилась в злокачественную. Это как сверхидея Раскольникова или фиксация Башмачкина на его шинели — идеи погубили гения и святого. На это можно взглянуть с точки зрения шизоанализа, разработанного Делезом и Гваттари…

— Погоди! — Олег взмахнул рукой, будто пытаясь поймать попутку, от этого несколько капель виски выплеснулось на пол. — Ты не могла бы объяснить попроще? Скажем, на кошках?

— На кошках? С удовольствием! — живодерски обрадовалась Холодивкер. — Как раз кошки самые распространенные носители токсоплазм — это паразиты такие. Источником инвазии, ну то есть заражения, для кошек часто являются грызуны. Чтобы скорее попасть в организм кошки, паразит так воздействует на мозг мыши или крысы, что притупляется ее инстинкт самосохранения и чувство страха, и опа! — она становится легкой добычей для хищника — и токсоплазмы переселяются в искомого хозяина. Некоторые идеи работают так же.

— Что-то похожее было в фильме «Начало». Про идею. Помните? — оживился Штейн.

— Точно, — согласился Эдик. — «Какой самый живучий паразит? Бактерия? Кишечный глист? Нет. Идея. Она живуча и крайне заразна. Стоит идее завладеть мозгом, избавиться от нее уже практически невозможно», — процитировал он героя фильма. — То есть по твоей теории получается, что идеи функционируют как живые организмы? Сама придумала?

— Куда уж мне: это акторно-сетевая теория и частично теория мемов Джона Ло и Ричарда Докинза, — усмехнулась Холодивкер.

— Парни неплохо соображают. За Ло и Докинза! — Олег поднял стакан, но до рта не донес. — Подожди, не сходится! Допустим, человек выполнил требование идеи-фикс, отслужил ей, после чего гибнет, а дальше что? Паразиты все-таки стремятся, чтобы их хозяин худо-бедно жил и подкармливал их. Разве нет?

— Но идеям, так же как и паразитам, надо расширять свой ареал. Вы же были комсомольцами, ну же, вспомните Маркса! — Холодивкер сделала торжественное лицо и продекламировала: — «Идея становится материальной силой, когда она овладевает массами!» Вот кстати, классический пример удачного распространения паразитарной идеи — коммунизм! Поселилась в черепушке гимназиста Ульянова, а сколько десятилетий после его смерти ворочала мозгами миллионов!

Она поставила стопку, которую все это время держала, как микрофон, дном вверх и сказала с усмешкой:

— Так, Холодильник понесло в философию! Мне больше не наливать!

— Я сама толкнула Александру Николаевну к Агееву. — Инга опять сникла. — Хотела подарок сделать — вернуть ощущение того, что она актриса, что ею восхищаются. Камера, мотор, начали… какая же я непроходимая тупица! Купилась на его красивые разговоры об искусстве. А потом еще эта запись, где мы поздравляем Александра Витальевича… этим он окончательно добил меня.

— Теперь ты единственная оставшаяся в живых свидетельница, которая может дать показания по его делу, — наконец заговорил Кирилл. — Жалею, что не удалось лично пообщаться с Агеевым. Когда мы вломились в его квартиру, он уже был мертв. Сидел в кресле. В костюме, рубашке, при галстуке. Две камеры на штативах, напротив и сбоку.

— Он что, еще и снимал себя? — удивился Штейн. — Офигеть!

— С двух ракурсов. Но самое странное — этой записи нигде не нашли, ни в камерах, ни на картах памяти, ни в компьютере — нигде. А я бы посмотрел!

— Может, еще увидим. — Штейн потер руки. — Представляете, если он себя снял, смонтировал, убил, а потом в Интернет выложил. Вот взрыв будет!

— Что ты несешь! — Холодивкер махнула на него рукой. — Жмуры в интернеты не ходют.

— Есть такая фича — отложенный просмотр, — не сдавался Олег. — Так от чего он умер?

— Это к ней. — Кирилл кивнул в сторону Холодивкер. — По нашей части все в протоколе: на сгибе локтя — след от инъекции, на полу шприц в тридцати сантиметрах от левой ноги. Следов борьбы не обнаружено. А про борьбу акторно-сетевой теории с теорией мемов в душе новопреставленного маньяка нам писать не полагается.

— Не язви! Читала я ваши каракули, труп сейчас по нашему ведомству, — сказала Женя. — Клиника та же, что у Волохова, что у Подгорецкого, — она чуть запнулась, — ну Александры Николаевны. Субарахноидальное кровотечение. Уверена, что это один и тот же препарат.

— Дело пошло как серия убийств, — продолжал Кирилл, — Инга, там многие личности из твоего списка.

— Многие? Они не все были им убиты? — спросила Инга.

— Не все. Вероятно, есть и случаи естественной смерти, совпавшие по признакам. Но это, как ты понимаешь, сейчас установить сложно.

— Так, что это еще за список такой? — Штейн налил себе новую порцию. — Объясняй по порядку.

Инга грустно улыбнулась:

— У меня завелся друг-программа.

— Друг-парикмахер тебя стрижет, друг-ботаник носит тебе цветы, друг-фотограф у тебя регулярно пьет, друг-ме… — он икнул, — друг-полисмен тебе вскрывает двери, а друг-программа на хрен нужен?

— Вычислять закономерности в якобы случайных событиях.

— Я, когда твой список получил, сразу подумал — «глухарь» приехал. — Кирилл тяжело вздохнул. — Какие-то ничем не связанные люди, да и разброс в пять лет. Пойди теперь вспомни, что там было пять лет назад. Но я нашел, за что зацепиться. Знаете, что их объединяло?

— Знаю, — ответила Инга. — Упоминание в СМИ. Я сама задала этот критерий отбора.

— Не только.

— А что еще?

— Несколько деталей. На первый взгляд незначительных. У них у всех не было прямых наследников. Или же были, в двух случаях, но проживали далеко — за границей и где-то на Дальнем Востоке. Это раз.

— Все жили одиноко! — подхватил Эдик.

— Либо их навещали крайне редко. Это облегчало задачу Агееву. Они все были звезды, известные люди, но в прошлом. Кроме Волохова. Это два. А вот что заставило меня задуматься… Никогда не догадаетесь! — Кирилл оглядел всех по очереди. — Одежда! Арфистка Власенко с Поварской была в нарядном платье и тяжелых мельхиоровых серьгах. Ее внучатая племянница обратила на это внимание. Сообразительная девчонка, кстати. Она прямо уперлась в это: бабушка словно на праздник собралась. Ладно, взял на заметку. Пошел в другой адрес. Лыжница Закеева с улицы Виноградова, мастер спорта, олимпийская чемпионка тысяча девятьсот семьдесят какого-то года. Высокая, видная такая старуха. Я по соседям: что помните, что видели? Соседи сами слепые, глухие, еле на ногах стоят и про себя-то ничего не помнят. Только одна вдруг говорит: «Она всю дорогу в спортивных штанах и олимпийке ходила, а тут вырядилась!» Оказывается, ее понятой приглашали, когда труп обнаружили, так она ее и не узнала даже: прическа, блузка белая, маникюр. «Я, говорит, как этот маникюр увидела, мне прямо там, в квартире, плохо стало». И дальше как под копирку — у всех костюм, галстук, прическа, платье, маникюр. Вот здесь я понял, что они к чему-то готовились. И все погибли в момент торжественного события.