Читать книгу "ТТ, или Трудный труп - Иоанна Хмелевская"

— Как сказать… Между нами, ты сама очень постаралась…

— Ну, знаешь!..

— Однако идиоткой он тебя не считает. Просто не хочет расхлюдрынить…

— Что он хочет со мной сделать?!

— Напротив, не хочет. И нечего придираться по мелочам. Не хочет тебя расстраивать, боится, ты расхлюпаешься, изведёшься, да мало ли что ещё.

— Ага, если я тебя правильно поняла, он боится, что я подумаю, будто он меня… того… хлюдрынит?

— Что-то в этом роде. Но одно я точно знаю: он безумно увлечён тобой.

— Откуда знаешь? Он тебе сказал?

— И он сказал, и сама вижу. А в данный момент очень переживает из-за того, что ты можешь разобидеться, если он откажется немедленно заняться твоим сериалом.

Марта вдруг и впрямь решила разобидеться.

— Знаешь, чего мне больше всего хочется? Чтобы вы оба перестали гадать, что я думаю да что может меня расстроить. Предоставьте мне думать самой. И возможно, окажется, я даже смогу сама сказать, что именно я думаю.

— Наверняка сможешь, — саркастически заметила я. — Особенно хорошо у тебя это получается как раз тогда, когда думаешь глупо.

— Иоанна, молчи, не то я тебя убью! Обоих вас убью! Не сейчас, позже, когда закончим сериал.

— Отлично, после сериала, на том и порешим. А Бартек сейчас будет занят по двадцать пять часов в сутки и сам не знает, как тебе сообщить об этом. Он боится… а он ведь совсем не глуп, напротив, и хорошо знает себя, так вот, он боится, что разговор заведёт ну самый что ни на есть идиотский. Ведь так обычно бывает, когда говоришь с любимым человеком и страшно боишься его обидеть. А тут, гляди, сколько всего переплелось: чувство вины, что подводит тебя, самого дорогого для него человека, боязнь этого человека потерять, тем более что не уверен в твоих чувствах, особенно после той свиньи, которую тебе подложил… Ох, кажется, и я запуталась в своих доводах. Да и признайся откровенно: найдётся ли во всем мире хоть один нормальный мужчина, который сумеет объяснить любимой женщине все эти тончайшие нюансы?

— Нет! — без раздумья ответила Марта. — Точно нет! Только ненормальный бы сумел. В этом ты права.

Она ещё подумала, откупорила банку с пивом, и напрасно, ведь у нас были полные стаканы, убедилась, что наливать некуда, тряхнула головой, как лошадь, отмахиваясь от докучной мухи, и задала самый главный вопрос:

— Так он и правда до такой степени потерял из-за меня голову?

А когда я подтвердила, решила уж выяснить все до конца:

— И не будет придираться ко мне из-за моей несчастной страсти к азартным играм?

Я с чистой совестью заверила — не будет. Ну, может, совсем немножко.

— Так, выходит, все эти недоразумения между нами из-за этого… как его… хлюдрения?

— Вот именно! — победоносно закончила я.

28

Недели через две Бартек уже столько наработал, что сумел выкроить время и приехал ко мне. Договорились, что прибудут с Мартой к семи вечера.

Так случилось, что в этот день с самого утра у меня было много интересных посетителей и телефонных разговоров. Все они подтверждали правильность наших выводов: подозреваемый в убийстве и поджоге особняка Лех Пащик оказался совершенно невиновным; Грохольский — чистым как слеза младенца, а его контакты с прокуратурой абсолютно легальными; Липчак-Трупский стал жертвой собственной неосторожности; в архивах телевидения не обнаружили ничего интересного; замена же одного из телебоссов другим объяснялась исключительно ухудшением состояния здоровья прежнего. Таинственный Плуцек, правда, и в самом деле существовал, но как раз сейчас окончательно ушёл на пенсию, и неизвестно, продолжает ли кому-либо давать свои ценные советы, знакомых у него великое множество, не разберёшься.

Телевидение, как таковое, оставалось незапятнанным, не имеющим ничего общего с постоянными мафиозными разборками, бушующими по стране, а единственной креатурой, дипломатично покинувшей его, оказался Ящер Збинь.

И ещё: если мне и доведётся когда-нибудь случайно встретиться с пресловутым майором Блонским, ни в коем случае не следует заговаривать с ним, разве что в условиях, когда нас точно никто не увидит и не услышит.

Вот это последнее сообщение, честно говоря, мне показалось самым интересным, позволяло сохранить хоть тень надежды.

29

В восемь часов появился Бартек. Один.

— Марта пришла? — с тревогой поинтересовался он. — Давно ждёт?

Я успокоила его — совсем не ждёт, так как ещё не пришла, хотя договорились на семь. Похоже, это известие вызвало в парне противоречивые чувства. Он вроде бы с облегчением вздохнул, но и одновременно огорчился.

Я уже выставила на стол солёные палочки, купленные в баре на Кручей, самые вкусные в Варшаве, но застать их мне удавалось очень редко. На сей раз это редкостное лакомство приобрёл по моей просьбе Витек, привёз, да так и остался у меня, как только узнал, что я жду Марту с Бартеком.

Присутствие Витека заставляло Бартека держать свои чувства в узде, хотя и было видно, что он очень огорчён, что Марты нет. Ведь она никогда не опаздывала, а тут уже прошло больше часа после условленного срока. Свой сотовый Марта выключила, дозвониться до неё не было никакой возможности, оставалось лишь надеяться, что с ней ничего не случилось.

Лично у меня были предположения относительно её местопребывания, но делиться ими я не стала. Зачем? Напротив, завела разговор о деле.

Оба парня охотно его подхватили. Бартек сообщил сенсационное известие: вроде бы один из прокуроров стал колебаться. Новость меня не потрясла. Во-первых, один — слишком мало, а во-вторых, он тут же может колебнуться обратно, сколько уже было таких случаев.

Витек с нескрываемым удовлетворением передал слухи о переполохе в рядах некоторых мафий, вызванном кончиной Красавчика Коти. Просто невероятно, сколько же нитей держал в руках покойный! Невинный Пащик очень боится.

— И вообще, — оживлённо делился с нами Витек, — они там не знают теперь, кого держаться, похоже, прибалдели и начинают грузить друг дружку, так что объявились два свежих трупа. Один бедолага утонул по пьянке, а что в серёдке у него две пули, так это полиции до фени. Без стрельбы эта братия не обходится, полиция уже привыкла. А второй сам в себя пальнул. Пащика конкуренты вроде бы собираются пришить, но это бабушка ещё надвое сказала, возможно, и помирятся.

Вот так мы побеседовали ещё с полчасика, и тут появилась Марта — совершенно неожиданно, не домофонила, воспользовалась тем, что кто-то выходил из дома, а дверь в квартиру я после Бартека не запирала. Так что Марту мы услышали уже в прихожей, а секунду спустя она вбежала в комнату — запыхавшаяся, сконфуженная из-за опоздания и сияющая.

— Вот и я, вот и я…