Читать книгу "Главная тайна ГРУ - Анатолий Максимов"

Я кивнул. А она, помолчав, добавила:

— Эту фотографию-портрет он повесил здесь, в гостиной, незадолго до смерти. С шестидесятых прошло почти сорок лет… Вот и не узнала…

— Да, Валентина Николаевна, это — он. Я изучаю его «дело» более двадцати лет. Вы ведь помните: я говорил, что занимаюсь историей моей спецслужбы?

Она кивнула, помолчала и с укоризной спросила:

— Значит, ваш приезд сюда неслучаен?

— И да, и нет, — коротко ответил я, но, видя просьбу в ее глазах, продолжил: — Стечение обстоятельств… Но лучше я помолчу, хотя сгораю от любопытства. Приеду к вам завтра и кое-что покажу… Согласны?

Она с какой-то покорностью кивнула головой, мы молча вышли на улицу и покинули, можно сказать, исторический домик в три комнаты, одна из которых была вместилищем его книг и кабинетом. Это я заметил, бросив взгляд из гостиной.

Да, ключ к разгадке «феномена» был где-то здесь.

По дороге к автобусу директриса поглядывала на меня, но посчитала нужным молчать, предоставив инициативу общения с ней мне. Как мне показалось, расстались мы довольно сдержанно. Я не настаивал с расспросами, отдав ход событий в руки фактов и размышлений из области моей версии. И все же я надеялся, что все сделанное мною по Пеньковскому до сих пор будет моей спутницей понято правильно.

В мансарде под крышей ночь я провел тревожно. Точнее — в бессоннице. Все время подбирал весомые аргументы для убеждения директрисы: я искренен в истории с Пеньковским. Почему-то мне казалось, что именно в этом может сомневаться милая женщина-директриса?!

С семичасовым автобусом я отправился в путь и где-то около девяти часов был в Лихвине. Валентину Николаевну застал в огороде ее дома. Она встретила меня настороженно, но согласилась выслушать.

Не говоря ни слова, я передал ей мое интервью в газете «Век», где достаточно обширно излагалась версия о Пеньковском, как подставе Западу со стороны нашей госбезопасности. Мне нужно было сделать это еще и потому, что там говорилось обо мне, как разведчике, и был помешен мой портрет. А это уже «визитная карточка», или, говоря языком криминалистики, идентификация личности.

Моя собеседница — учитель и представитель местной общественности, уважаемый среди горожан человек, погрузилась в чтение.

По мере чтения, напряженность в ее лице спадала. Время от времени она поглядывала на меня, словно убеждалась, что это интервью мог дать газете именно я.

Когда она закончила просматривать статью, то глубоко вздохнула и произнесла:

— Я рада, что дожила до этой минуты… Его вещие слова: «кто-нибудь придет…» сбываются. Я знала его только с лучшей стороны. И еще…

Я не дал ей договорить, а передал мои личные документы: паспорт, военное пенсионное удостоверение и… книгу «Операция «Турнир». Перевернув ее, указал на портрет. Она внимательно прочитала текст под портретом и вслух произнесла: «…ветеран внешней разведки, почетный сотрудник госбезопасности…». А получив из моих рук еще и удостоверение члена Ассоциации ветеранов внешней разведки, внимательно ознакомилась с ним и с остальными документами. Возвращая документы — эдакие мои «верительные грамоты», наконец-то Валентина Николаевна приветливо улыбнулась.

— Давайте двигаться в нашем деле дальше. Я сейчас зайду в школу за оставленными Олегом Владимировичем свертками. Точнее — за одним, большим. Содержимое другого, меньшего, мне известно — там ордена и завещанные музею документы. В музее уже есть экспозиция другому герою войны — Саше Чекалину.

…И вот мы снова в знакомой гостиной. Расположились за круглым столом старинной выделки, над которым висела не менее старинная лампа с пузатым плафоном. Последнее убежище ветерана «трех разведок» выглядело уютным гнездом.

Я с трепетом помог Валентине Николаевне вскрыть объемистый пакет, который Олег Владимирович добросовестно упаковал в несколько слоев оберточной бумаги. Внутри были две папки — прочные и удобные для хранения бумаг, с тремя завязками.

На одной, что поменьше, было написано крупно и выведено не очень твердой рукой: «История семьи Пеньковских в фотографиях и документах». На другой: «Личная рукопись Пеньковского Олега Владимировича» и в скобках: «не предателя, не разоблаченного, не судимого, не расстрелянного».

Сделав паузу и поглядывая на папки, мы приступили к их просмотру. Начали с малой. И сразу стало ясным: человек, собравший все это, был аккуратистом.

Сверху лежало фото со стены — в парадной форме. Затем фотографии и документы близких, военный и партийный билеты, листовка о двоюродном деде — генерале, документы и групповое фото из Киевского артиллерийского училища еще довоенных лет, фотографии с фронта и среди них — вместе с будущим маршалом артиллерии…

Много фотографий жены и дочерей. Здесь же документы послевоенного периода: об окончании военно-инженерной академии, копия удостоверения офицера Министерства обороны.

И по работе «под крышей» в Государственном Комитете по Научным и Исследовательским Работам. Справки, подтверждающие, что Пеньковский сопровождал группы советских специалистов в Лондоне и Париже. Даже визитные карточки и спутники разъездов по странам — буклеты и открытки из-за рубежа и с нашего Юга.

В отдельном пакете — удостоверения и знаки об окончании училища и академии. Совсем почерневшие значки ОСОАВИАХИМ и ГТО. Знаки отличия артиллериста, золотые и красные нашивки о ранениях. Фотографий с товарищами по последней работе было мало — все-таки это была разведка.

В совсем крохотном пакетике — черные петлицы довоенного образца с одним малиновым кубиком звания младшего лейтенанта и эмблемой артиллериста. И пара погон: полковника и… генерала! Последние как будто бы только врученные — новенькие. Нашлась и бумага, подтверждающая, что еще при жизни Хрущева он получил генеральское звание.

На душе потеплело. Из западных уст было слышно: «герою войны генерала не дали…». Значит: дали. Увидев погоны генерала, Валентина Николаевна воскликнула:

— Он говорил, что его звание полковник?! Как на фото… — указала она на портрет.

Я развел руками, но подумал, что и здесь сработал характер профессионала. Объяви он, что чин ему вышел генеральский, то затаскали бы по президиумам по всей округе — какая уж тут конспирация? Да, был профессионал до конца.

Вот так, в августе двухтысячного года мои искания привели к заветной черте, за которой тайна перестает быть такой…

Мне жгла руки вторая папка, наиболее вероятный кладезь сведений о «второй жизни» Олега Пеньковского — ключ к разгадке «феномена Пеньковского».

Это должны были быть настоящие записки, лично им написанные, а не сфабрикованные в штаб-квартирах СИС и ЦРУ на основе бесед в Лондоне и Париже.

Но прежде, чем вскрыть пакет, я обратился к Валентине Николаевне с вопросом.

— Вы — душеприказчица Олега Пеньковского по его наследию? Бумаг и так далее?