Читать книгу "Тенеграф - Кшиштоф Пискорский"

– Как ты, – сказал я. – Как я.

– Верно. По крайней мере, в том смысле, что мы тоже – антигелион, хотя возникли мы, скорее, из соединения многих светлых и темных существ. Нечто вроде ААА – ВВВ. Понятно?

Я кивнул. Я не хотел ее прерывать и объяснять, что и мой случай более сложный. Ведь я не был существом типа А – В. Мое А, то есть Арахон, умерло. Я представлял собой некую мрачную карикатуру, некое ничто – В или, скорее, (а) – В, где (а) было немым, искусственным, созданным самим В из старых воспоминаний.

Легион продолжала:

– На светлой стороне создание типа А – В проявляется как человек, тень которого является на самом деле разумным существом из другого мира. Но что в таком случае происходит со всем тем, что остается после слияния? Что с изначальными тенью и антитенью?

– Они пропадают, – пожал я плечами. – Это ведь не разумные существа, а лишь мертвые проекции, следы. Они не могут существовать без истинных тел, без А и В.

– О, нет! – засмеялась она. – Все не так просто, мой дорогой. Конструкт 2–1 продолжает существовать на темной стороне. Светлый призрак, отбрасывающий темный след. Природа не терпит пустоты. Конструкт должен заместить на другой стороне место В—2. Он – неразумное создание, он даже не живой, поскольку обе разумные половинки находятся на светлой стороне. Становится он призраком, видением. Слепо движется во мраке, вдали от живых.

Я почувствовал мурашки на спине.

– Есть также и антигелионы, соединяющиеся в тенепространстве… – произнес я тихо.

– Да. Тогда в светлом мире появляется привидение, немые остатки алхимической реакции. Конструкт 1–2. Темный призрак с едва заметной тенью. Мы уверены, что и в темном мире есть для них названия: призраки, привидения, мары…

Я сглотнул и кивнул.

– Прекрасно, – улыбнулась она. – Теперь мы можем пояснить тебе нашу теорию, касающуюся происхождения существа из дворца. Представь себе, что граница между светлым миром и тенепространством становится точкой симметрии, которая перевертывает живое существо и перебрасывает его на другую сторону. Совершенно как черточка на игральной карте, посредине, скажем, короля или валета. Внезапно на светлой стороне вместо человека с привычной тенью, то есть А—1, появляется 2—В, то есть светящийся призрак, отбрасывающий плоскую, невероятно черную тень. И вовсе не светящаяся часть является разумной. Ею является эта тень, темное существо. На темной же стороне видна…

– 1—А. То есть тень, которая в антисолнце отбрасывает видение человека. И именно человек в ней – разумная часть, – подхватил я. – Но зачем создавать столь противный природе конструкт?

– Тени могут сражаться с тенями. Люди могут сражаться с людьми. Но прикажи теням сражаться с человеком, а человеку – с тенями, и внезапно получишь небывалое преимущество. На светлой стороне люди не смогут справиться с 2—В. Они могут наносить удары 2, то есть стоящему, словно человек, светящемуся существу, но в действительности оно – лишь проекция, фантом. У них нет инструментов, чтобы ранить В, то есть темное существо, растянутое на стенах и полу, которое всем управляет.

– Точно так же в тенепространстве темные существа не смогут справиться с 1—А…

– Чтобы еще больше затруднить дело, – продолжала Легион, – конструкт был создан более чем из одного существа. Прикрепили к нему еще неких вспомогательных темных существ. Я не знаю до конца, какова его структура, а без тенеграфа уже не узнаю. Так или иначе, у этого существа есть одна проблема.

– Он чужак. Любой невооруженным глазом сразу увидит, что он не принадлежит к нашему миру.

– Именно. Поэтому ему необходимо маскироваться. Ты видел нашу тень при свете дня? Если бы не тайное искусство, которое мы используем, она привлекала бы слишком много внимания. Это воистину пандемониум различных темных существ необычной формы, наше ВВВ. Мы прикрываем это вуалью отворота – человеческие глаза и разум легко обмануть.

– Человеческие глаза. Но не глаза механизма, – я вскочил с места, перевернув кресло. – Я уже понял! Понял, отчего властителя так испугал тенеграф! Он доказывал, что во дворце живет 2—В: светлый фантом, управляемый темным существом. На троне сидит сущность из тенепространства, а Хольбранвер фактически ее разоблачил!

Легион прищурилась.

– Арахон, Арахон… – проговорила она. – Как ты можешь быть таким слепым? Ведь ты знаешь, кто этот конструкт, даже если не хочешь в этом признаться. Это твой любимый король. Этот щенок Герменез.

– Это бессмысленно, ведь…

– Сам убедись, – сказала она и кинула на стол тяжелую пачку бумаги.

Я узнал его только минуту спустя, и то благодаря не титульной странице, а отпечаткам измазанных в саже пальцев.

Передо мной был манускрипт, который Камина получил от Черного Князя. Тот самый, что чудом удалось спасти из пожара в печатне. Именно из-за этого манускрипта Черный Князь стал жертвой наемных убийц. Мемуары его не должны были увидеть свет.

Я быстро перелистал первые страницы, исписанные мелким паучьим почерком.

– У меня нет целой ночи, – сказал я. – Что мы ищем?

– Страница сто двадцатая. Читай со второго абзаца. Вслух.

Я нашел нужный лист.

…парень был чрезвычайно плох. Я это понял, когда мы, после пятнадцати часов скачки, разбили лагерь под Кирхоффеном, на изгибе маленькой речки, у подножия скалы. Я полагал, что это слишком близко от замка, но выбора у нас не было. Кони почти падали от усталости, а двое раненых – Дорхофф и Жако – едва держались в седлах.

Над нами, над стеною скалы, шумел старый бруншвинский лес, такой черный и густой, какого я никогда раньше не видел. Корни деревьев свисали со скалы, словно пальцы стариков, погребенных совсем неглубоко, а ржавая река пахла лишайником и мхом.

На гору я послал трех стражников, сам же помог дофину сойти с седла, обернул его попоной и усадил на ствол дерева. Когда я присмотрелся к нему поближе, меня поразило, какую малость мы приобрели ценой жизни тридцати лучших людей Вастилии. После многих лет, проведенных в абсолютной тьме и одиночестве, молодой Герменез уже не владел человеческим языком. Бормотал какие-то слова, лишенные смысла. Водил бессмысленно глазами.

Когда мы разбили палатку и занесли его внутрь, он дал знак, что просит прибор для письма. Когда же получил его вместе с листом чистой бумаги, начал что-то записывать. Листок с его записями я сохранил и привожу здесь, поскольку, хоть слова его и не обладают никаким смыслом, в них есть несомненная историческая ценность. Потому что это первые литеры, начертанные будущим королем Серивы после того, как его вырвали из неволи.

Я прочел эти несколько фраз, написанных молодым королем вастилийским алфавитом, однако ничего не понял.

– Ничего странного, что ты не знаешь этих слов, – сказала Легион. – Никогда ранее они не звучали в этой части мира. Происходят они с далекого Юга, из Каракума. Это староибрийский, язык двора Эбеновой Госпожи.