Читать книгу "Исчезнувшие близнецы - Рональд Х. Бэлсон"

Лиам кивнул. Он прекрасно это знал.

– Они были аккуратно завернуты в теплые одеяльца. К подгузникам даже был приколот адрес – это где-то в середине Германии. Никто во время войны не собирался везти детей за сотни километров в Германию. Нет, пан.

– И что произошло? Кто вырастил детей?

– Детей нашла Эня Волчик, но она не стала их оставлять. Возраст не позволял. Она поспрашивала вокруг, но была война… трудно было найти семью, которая взяла бы на себя ответственность воспитывать двух малышек.

– И как Эня поступила с детьми?

– Точно не знаю. Помню одно, что в Доманюве они не остались.

Лиам вздохнул:

– А как же нам узнать, что с ними стало?

Старик пожал плечами:

– Эня уже давно упокоилась. И дочь ее умерла. Не знаю.

– Если я напишу небольшое объявление с просьбой, если кто-то располагает информацией о двух малышках, которых в 1943 году нашла Эня Волчик, позвонить по указанному телефону, вы позволите повесить его на почте?

– Разумеется. С радостью помогу.

Лиам повернулся к Агнессе:

– Вы не могли бы написать такое объявление? А внизу прикрепите пару моих карточек.

Позже он передал старику объявление со словами:

– Я высоко ценю вашу помощь. Вы даже представить не можете, как обрадуется одна женщина в Чикаго. Этих малышек родила ее близкая подруга, девушка по имени Каролина. Она вздохнет с облегчением, узнав, что малышки выжили.

– Каролина? Я рад помочь. Если кто-то что-либо вспомнит, я обязательно с вами свяжусь.

– И еще одно. Поблизости нет сиротского приюта?

Старик кивнул:

– Кажется, есть один. При церкви во Вроцлаве. Примерно час на машине на восток. А мысль неплохая. Очень здравая мысль.

* * *

В одном из помещений двухсотлетней готической церкви сестра Мария показала картотеку и кипы блокнотов.

– Во время войны многих еврейских детей прятали в сиротских приютах, – пояснила она на свободном английском. – Наш не исключение. И должна добавить, что сестры церкви Святого Франциска рисковали головой. Время от времени сюда врывались эсэсовцы и требовали документы. Они хотели знать родителей всех наших воспитанников. Мы подделывали документы, подделывали свидетельства о рождении для каждого еврейского ребенка, которого здесь приютили. Подросшим детям давали христианское имя и велели никогда и никому не называть свое еврейское. Иногда нам удавалось отдать детей в польскую семью. В конце войны оставшихся еврейских детей отослали в лагерь переселенных лиц. Записи за 1943 год у меня вот здесь.

Она полистала учетные карточки и покачала головой:

– Не вижу, чтобы принимали близнецов. Были девочки, особенно в 1942 и 1943 годах, когда расселяли гетто, но нигде ни слова о близнецах. Разумеется, я тогда здесь не работала, поэтому не знаю всех историй. И хотя нас учили никогда не лгать, – она подмигнула, – в учетных карточках не всегда написана правда.

– Это случилось в середине апреля, – уточнил Лиам. – Скорее всего, их привезла сюда Эня Волчик из Доманюва. Она не еврейка.

Сестра Мария кивнула и вновь пролистала карточки.

– Да, были две девочки. Их принесли в апреле 1943 года. Здесь записано, что принесла их не мать.

– Точно они! – воскликнул Лиам.

Сестра Мария покачала головой:

– Они не близнецы.

– Откуда вы знаете?

– Одной было пять месяцев, второй – всего три.

– У вас указано, кто удочерил девочек?

– Разумеется.

– Я могу узнать их имена?

– Конечно же нет! Это запрещено правилами усыновления и польским законом об усыновлении.

Лиам чуть наклонился вперед, сложил руки на столе, как поступал во время бесед, и спросил:

– Сестра, я могу рассказать вам историю женщины, которая меня наняла? – Когда он закончил рассказ о Лене, то добавил: – Я нутром чую, что эти малышки – действительно близнецы, и когда церковь выдавала им фальшивые удостоверения, то записали, что они из разных семей и разного возраста. Лена Шейнман пообещала их матери найти девочек. Что случится, если мы немножко нарушим правила? Маловероятно, что Лена как-то повлияет на их воспитание или навредит отношениям с их приемными родителями. Если эти женщины живы – им сейчас по семьдесят два года.

– Боюсь, это невозможно. Учитывая обстоятельства, я не могу добровольно открыть информацию, которую защищает закон. – Сестра Мария посмотрела Лиаму в глаза. – Вы меня понимаете?

– Отлично понимаю.

– Прекрасно. Я запишу ваше имя и номер телефона и дам знать, если что-то всплывет. Прошу прощения, я на минутку – нужно проверить, когда сегодня служба.

С этими словами сестра Мария положила две карточки на стол и вышла из кабинета, прикрыв за собой дверь. Лиам быстро скопировал данные с карточек и вернул их на стол.

* * *

– Кэт, они выжили! Близнецы! Они выжили, их спасла одна женщина из гмины Доманюв, это в Польше.

– Лиам, поверить не могу! И они живы?

– Не знаю. Признаться, я еще многого не знаю, но уже продвинулся в своем расследовании. Если Эня Волчик отвезла их в сиротский приют во Вроцлаве в апреле 1943 года, тогда я знаю их фамилии.

– Не понимаю.

– Эня Волчик, ныне уже давно покойная, жила в Доманюве. Она нашла двух малышек в пшеничном поле, возле путей. Она не смогла бы их воспитать, поэтому не стала оставлять у себя. Никто в Доманюве не знает, как она с ними поступила. Я предположил, что она могла отнести их в приют, поэтому поехал в церковь Святого Креста в близлежащий городок. Во время войны сестры, конечно же, организовали здесь приют. Сохранились документы, что в апреле 1943 года они приняли двух девочек, но в карточках указано, что они разного возраста. По документам одной было три месяца, второй – пять. Таким образом, скорее всего, они хотели обмануть нацистов. Как бы там ни было, у меня есть фамилии семей, которые после войны удочерили малышек, и их адреса.

– Как тебе удалось их раздобыть? Агентства по усыновлению не разглашают подобную информацию.

– Все благодаря моему ирландскому обаянию.

– Я тебя умоляю! И что мы предпринимаем дальше? У нас осталось мало времени. Как насчет Мюриэль Бернштейн?

– У меня есть две семьи и два адреса. Хотя адреса указаны еще в сороковых годах, я все равно буду искать. А Мюриэль пока мне не перезвонила. Попытаюсь до нее дозвониться.

– Лена невероятно обрадуется, когда узнает о твоих находках. Как думаешь, стоит сообщить ей радостную новость, в которой мы сами пока не уверены?

– Почему не уверены? Уверены! Близнецы Каролины выжили. Их выбросили в окно движущегося поезда две отчаявшиеся женщины, но малышки выжили. Почтальон в Доманюве даже сообщил мне, что, когда девочек нашли, к пеленкам были приколоты адреса. Я еще не знаю, что стало с ними дальше, но готов поспорить, что они попали в приют, и за эту ниточку я намерен потянуть. Но, Кэт, на это нужно время. Моим сведениям уже семьдесят лет. Ты должна добиться отсрочки.