Читать книгу "Сингомэйкеры - Юрий Никитин"

Макгрегор коротко усмехнулся.

— Кольвиц, вы свободны.

Тот исчез, я облегченно вздохнул, остальные посмеивались,еще раз поздравили меня с возвращением и удалились.

Макгрегор спросил:

— Ну как сам отдых?

— В задницу, — ответил я сварливо. — Я спал скинозвездой, но последние две ночи снилось, что совокупляюсь с Голубым Джином.Вообще-то он во сне был Голубой Джиной. И сейчас у меня пальцы чешутся от жаждыпощупать клаву, словно это вот такие сиськи!

— Но отдых был необходим, — сказал онполувопросительно.

Я отмахнулся.

— Да понял я, понял!.. Это чтоб у меня не возникалимысли, что хорошо бы в отпуск. Да не было у меня таких мыслей, не было!

Он спокойно кивнул:

— Да, теперь уж точно не будет. Вы увидели самыйроскошный курорт в мире. И… заскучали.

— И что, — спросил я все еще раздраженно, —что это значит, по-вашему?

Его губы дрогнули, я с изумлением увидел, что могущественныйшеф в самом деле улыбается. Это было так непривычно, как если бы улыбнуласьакула.

— Это многое значит, — ответил он с непонятным мнеподтекстом, — но пока скажу одно: вы работаете там, где должны.

Вульф и Штейн переглянулись, я с облегчением перевел дух.

— Спасибо, шеф.

— Тут почти все такие, — заметил он. Я удивленнораскрыл рот, он засмеялся: — Что, думали, вы один такой уникальный?

— Нет, я думал, что урод, — ответил я.

— Почему?

— Не умею наслаждаться жизнью. Не умею ей радоваться!

Он покачал головой.

— А вы разве не радуетесь?

— Еще как! — вырвалось у меня. — Но только небабам. Бабы — это все-таки…

Я замолчал, подбирая слово, он сказал благожелательно:

— Просто. Это слишком просто. А вам уже требуетсячто-то особенное. Люди простые, что тоже ищут что-то еще, уходят во всякие тамперверсии, те на том же этаже, а творческим людям доступны радости классомвыше… Что вы и доказали. Ладно, идете проверьте свой кабинет, ничего ли там несперли…

Я кивнул, Макгрегор повернулся, чтобы уйти, я сказалпросительно:

— У меня там одна мыслишка появилась…

Он оглянулся, в суровых глазах насмешка.

— Одна?

Вульф захохотал, но посмотрел на часы, затем на шефа. Штейнпоказал мне взглядом, чтобы заканчивал, Макгрегор им самим нужен.

— Честно говоря, — продолжил я тоном ниже, —их вагон и две тележки, я могу их все сразу…

— Упаси господи! — сказал Макгрегор с иронией.

— Тогда вот пока одна, — заговорил яторопливо, — понимаю, почему с такой неприличной поспешностью приняли вЕвропейский союз скопом, не глядя, целую кучу стран, что раньше были в орбитеСоветского Союза!.. Ну зачем богатой и сытой Европе эти нищие Болгария, Польша,Чехия, Словакия, Румыния и прибалтийские республики?..

Макгрегор усмехнулся.

— Говорят о расширении демократии.

— Говорят, — сказал я раздраженно. — Мы тожеговорим одно, думаем другое, а делаем третье! Европой движет панический страхперед исламом и нашествием негров из Африки, для нас это не секрет.Размножаются в слаборазвитых, как мыши, так что скоро вся Европа повторитсудьбу Косова. Единственное спасение, да и то не спасение, а отсрочкагибели — поскорее влить в Европу страны бывшего социализма, где негров нетвообще… Как и мусульман почти нет.

Вульф и Штейн поглядывали на меня нетерпеливо и сосуждением, как на нарушителя корпоративной этики. Я чувствовал себя как наиголках, задерживаю шефа, но раз уж начал говорить — надо успеть закончить,другого шанса повторять сначала не будет.

Макгрегор кивнул.

— Верное понимание ситуации. Юджин, вы хорошо видитесуть за красивыми лозунгами о демократии и политкорректности. Но все-таки вытревогу поднимаете зря.

— Я разве поднимаю?

Он усмехнулся шире.

— Намереваетесь, разве не так?

— Так, — признался я. — А разве не правда то,что я сказал?

Вульф и Штейн уже смотрели на меня с любопытством, как наговорящего пингвина. Макгрегор оглянулся на них, кивнул, мол, сейчасосвобожусь, повернулся ко мне.

— Правда, — сказал он ровным голосом. — Ну ичто?

— Как?.. Но я полагал… что наша организация… мнеказалось, что если мы в состоянии предотвращать войны, то что-то сделали бы и снаплывом эмигрантов в Европу? Ведь это грозит…

Я запнулся еще и потому, что они все смотрят не только спревеликим интересом, но и с иронией.

— Ну-ну, — спросил Макгрегор, — чем грозит?

— Остановкой прогресса, — выпалил я. — Дело втом, что фундаментальные науки развивали только страны… ну, побоюсь сказатьнасчет цвета кожи, а то пришьют расизм, но… с христианской ориентацией! А всеостальные страны, где ислам, буддизм или синтоизм, — либо копировалиготовое, либо в лучшем случае слегка модернизировали, видоизменяли,совершенствовали. Сейчас эти страны обеспечивают массовость продукта, будь этокомпьютеры или автомобили, но завтра…

Я снова запнулся, меня слушает, это хорошо, а Макгрегорспросил уже без иронии:

— Что завтра?

— Завтра прогресс затормозится, а потом встанет, —ответил я с трудом, с жутью понимая, что это произойдет даже раньше, чем ядумал. — Потому что Европа станет исламской. Вы же помните: арабы иалгебру придумали, и науку вперед двинули, но как только туда пришел ислам, тамвсе замерло. То же самое будет и в Европе.

Все трое переглянулись, Штейн проговорил задумчиво:

— А парень не дурак. Видит и те течения, что в самойглубине.

Макгрегор чуть улыбнулся.

— Это Кронберг не совсем дурак. Выловил его в какой-тодыре.

Я чувствовал на себе их доброжелательные взгляды, дажепромолчал, что Москва не совсем уж и дыра, это их Нью-Йорк — дыра,Макгрегор продолжил тепло:

— Вы хорошо все видите, Юджин. Но забудьте про этупроблему.

Я переспросил:

— Забыть? Вы хотите сказать, что кто-то уже над нейработает?

Они переглянулись снова, Макгрегор покачал головой.

— Не стану вам врать, Юджин. Никто не работает. Но всеравно не занимайтесь ею.

— У меня есть некоторые идеи, — сказал яторопливо. — Пара таких, что сразу даст взрывной эффект!..

Он произнес тем же теплым голосом, но в нем проскользнулавластная нотка: