Читать книгу "Орден Последней Надежды. Книга 1. Послушник - Андрей Родионов"

– Неужели побеспокоились обо мне? – хмуро поинтересовалась Жанна. – С чего бы вдруг?

– Работа такая, – мрачно отозвался я, задом пятясь к входной двери: кому приятно, когда выставляешь себя дураком на всеобщее обозрение? Сам-то все про себя прекрасно понимаешь, но в душе всегда надеешься, что окружающие не успели тебя до конца раскусить. Зачем же облегчать им работу, пусть сами попотеют, попыхтят, поломают над твоим поведением голову.

– Подойди сюда, лекарь, – сухо произнес средний «брат» и кивком показал: – Взгляни.

Увиденного было достаточно, чтобы я похолодел. Я быстро развернулся к Жанне:

– Вы успели…

– Нет, – покачала она головой. – Кусака всегда первым хватает… то есть хватал у меня с тарелки, с детства.

– Слава Богу, – вырвалось у меня.

Я еще раз, уже внимательнее оглядел стол, где рядом с перевернутыми тарелками и опрокинутыми кубками лежало тело Кусаки. Бедный кот умер мучительной смертью, изломанное судорогами тело казалось маленьким и беззащитным. Гроза всех собак умер как рыцарь, успев спасти любимую хозяйку.

В комнату ворвался младший «брат» Пьер.

– Повара нигде нет, – ровным голосом сообщил он.

Если бы не красные пятна по квадратному, будто из камня лицу, я бы подумал, что он совершенно спокоен. Лишь отчаянно колотилась синяя жилка на левом виске да толстые пальцы с силой стиснули рукоять меча на поясе.

– Надо было брать своего повара, – сухо заметил средний из «братьев», – я предупреждал.

Полминуты рыцари молча смотрели друг на друга, потом старший рыкнул:

– Готовить для себя будем по очереди, на сегодня дежурный по кухне – Пьер.

Младший коротко кивнул, мол, настоящие де Ли не чураются никакой работы. Двигаясь мягко и бесшумно, как большая кошка, он плавно выскользнул из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь.

– Пойду оденусь. – В одном белье я чувствовал себя неловко. – Жанна, вам принести какой-нибудь успокаивающий отвар?

– Не надо. – Она все смотрела на мертвого кота. – Робер, вы не могли бы помочь мне с похоронами?

– Конечно, – поспешно ответил я, – разумеется, помогу.

Мы похоронили Кусаку в замковом саду, крупные слезы текли по прекрасному лицу Жанны, а я отчего-то ощутил, как сочувствие железной рукой стиснуло сердце.

«Спокойно, – решительно сказал я себе, – это всего лишь работа».

Звучит удивительно, но из-за смерти знакомого кота переживаешь сильнее, чем при известии, что вновь целая деревня дотла сожжена англичанами. Или мне стало жаль Жанну? Опасное чувство, нехорошее. От него предостерегал еще отец Бартимеус. Главная задача телохранителя – жизнь его величества, лишь она одна имеет значение, все остальное – постольку-поскольку. Прикажут интересы Франции, я должен буду собственной рукой перерезать горло подопечной.

Вот только откуда-то знаю, что, получи я такой приказ, скорее себе перехвачу горло, чем позволю, чтобы с ее головы упал хоть волосок. Заезженные слова, допускаю, но именно так я и поступлю. Теперь уже ясно, что сглупили все: отец Бартимеус, когда счел меня годным на роль опекуна; я, когда согласился; дофин Карл, когда счел меня лучшей кандидатурой для охраны Жанны. Я тяжело вздохнул, быстро, не глядя на Жанну, ушел. Впереди много работы: я должен узнать, кто именно решил ее убить.

Вторую попытку произвели всего через три дня. Я мирно почивал на широкой девичьей кроватке под пышным балдахином, да и чем еще заниматься в четыре часа утра, когда входная дверь тихо скрипнула. Еле слышно, но если бы вас учили так, как меня, тот малозаметный скрип показался бы вам выстрелом пятидюймовой гаубицы под самым ухом. Дышал я так же мерно, глаза закрыты, всю информацию получал от ушей. И разумеется, от обоняния, поскольку застарелым потом от незваных гостей попахивало основательно.

Как они проникли в замок, меня волновало мало. По-настоящему беспокоило одно: каким именно образом ночные посетители хотят убить Жанну? Да, я с удобством расположился в ее кровати, но не потому, что я какой-то ловелас, безостановочно шастающий по девичьим светелкам, и не по тем причинам, по которым некоторые мужчины наряжаются в женское белье. Все гораздо прозаичнее, я – живец. Разумеется, под одежду я заботливо поддел кольчугу, ну а как чикнут по горлу?

– А может, все-таки ткнуть в сердце, и все дела? – свистящим шепотом любопытствует один из убийц, невольно я напрягаюсь еще больше.

– Сказано тебе четко, дубина: влить яд в горло. Лицо у девки почернеет, тело распухнет и завоняет мерзко. Сразу слухи поползут, что умерла дурной смертью, черти утащили душу в ад. А сама никакая не святая, а ведьма и колдунья. Вот за что нам заплачено, – рассудительно отзывается второй.

– Хватит рассусоливать, – решительно ставит точку третий, – держи ноги, а ты – руки. Я разожму ей зубы и вылью пузырек. А уж наутро сами решат, за какие там грехи она подохла!

– Лучше пустить слух, что усопшая курила в постели, – громко подсказываю я.

От неожиданности все трое разом подскакивают на месте. Тоже мне, малая труппа кордебалета выискалась.

– Стража, ко мне! – кричу я с удовольствием.

Как тут же оказывается, рано я обрадовался. Гости, люди опытные и поднаторевшие в убийствах, заперли дверь в комнату на внутренний засов. Очевидно, для того, чтобы ничей неожиданный визит не помешал плодотворной работе. Нет никаких сомнений, что кто-то из прислуги или выделенной нам охраны работает на врага. Трое баварских телохранителей Жанны ночуют в ее новой комнате, а о готовящейся засаде мы никого из обитателей замка даже в известность не поставили. Лично я вообще никому не верю, кроме баварцев.

Расчет на то, что по первому же крику в комнату ворвется подмога, всех схватит и повяжет, не оправдался. Правда, снаружи штурмуют дверь, но пока безуспешно. Во Франции все вещи принято делать с тройным запасом прочности, чтобы по наследству передавать их детям, а те – внукам. Вот так и возникает неразрывная связь поколений! Вдобавок дубовые двери, усиленные металлическими полосами, явно рассчитаны на то, что за ними можно будет отсидеться от ворвавшихся в замок врагов.

Пробивайся снаружи баварские «братья», двери не задержали бы их надолго, но какой разумный телохранитель оставит подопечного и бросится глазеть, что же там произошло? Герцог Баварский слабоумных на службе не держит. Теплится надежда, что пришельцы не найдут меня в полной темноте, царящей в спальне, но тут же, разбивая вдребезги мои мечты, двое из незваных гостей срывают со стены факелы и, не сговариваясь, тычут в рдеющие угли в камине.

– Мужчина! – ахает один, невысокий и плотный, как борец, весь прямо комок мышц. Лицо растянуто в стороны, как будто добрый человек хлопнул бедолагу по макушке тяжелой булавой, а тот каким-то чудом выжил. Темные редкие волосы маслянисто поблескивают, глаза маленькие, колючие как иголки. Зато рот широкий, как у лягушки. Мягко говоря, не красавец.