Читать книгу "Дорога на две улицы - Мария Метлицкая"

Он стоял, опустив голову в смешной клоунской кепке.

– Там, на подоконнике на кухне, лежит моя визитка. Если, ну, вдруг… – тихо сказал он.

Она кивнула:

– Если. Вдруг. Непременно.

Он шагнул за порог, и она закрыла за ним дверь. С облегчением, надо сказать, закрыла.

И даже пошла на кухню и, сварив новую чашку кофе, с удовольствием доела устрицы в винном соусе, мидии в лимонном и паштет из прованской утки.

А правда здорово вкусно! Просто потрясающе вкусно! И как она вчера этого не заметила?

Да! Димину визитку – ого, какая должность! Профессор, елки-палки! – она повертела в руках и… с легкостью выбросила в помойное ведро – порванную на мелкие кусочки: летите, голуби!

* * *

Странно, но после того чудного и нелепого Нового года ей стало немного легче. Объяснений этому она не находила, да и не искала. Отпустило чуть-чуть – и слава богу!

К весне все же решила сделать ремонт. Неохота, а надо. Уборка, даже генеральная, плодов уже не приносила – слишком все трухляво, изношено, старо. И обои, и потолки, и плитка. Вспоминала, в каком году родители делали в последний раз ремонт: да, после того как посадили маминого братца Мишу. Сто лет назад.

Ремонт начали шустрые и бойкие молдаване, сверкающие золотыми или железными зубами – в зависимости от материального статуса.

Бригадир, волоокий и чубастый Володя, подробно оглядывал квартиру и Ольгу, словно прицениваясь и к той, и к другой. Видимо, решил, что хозяйка ликвидна – с небольшой натяжкой, а квартира – и вовсе безо всяких натяжек.

Начал подкатывать – смешно, наивно, по-деревенски. Предлагал «посетить киносеанс» или «там какой-нибудь балет» – правда, про последнее сказал с явной тоской.

Как-то принес бутылку вина (разумеется, молдавского, какие там французы! лягушатники! что они понимают в вине!) и шоколадку. Предложил «культурно посидеть».

Ольга, понимая, что здесь надо строго и без юмора, ледяным голосом объяснила все как есть.

Он оказался понятливым, шумно и, кажется, облегченно вздохнул и сделал вид, что слегка обиделся.

С ремонтом, конечно, и напортачили, и обманули, и денег вышло больше, чем договаривались. И сроки сорвали – словом, все, как обычно, и все, как всегда.

Пришлось даже брать небольшой кредит, чтобы закончить эту тягомотину.

А вот на новую кухню – увы – не хватило. И на входную дверь тоже.

«Ладно, подкоплю, поднатужусь», – сказала себе Ольга, отчетливо понимая, что летнего отпуска ей не видать – как и своих ушей.

В августе, оставив кое-какие недоделки, наконец убрались.

Ремонт невозможно закончить – его можно только остановить. Чисто российская пословица, подумала Ольга. Вряд ли у других народов она есть.

И все же, несмотря на неимоверную усталость и окончательно расшатанные нервы, удовольствие от свежести и обновления жилья она все-таки получала.

Вечером садилась на новый диван, с наслаждением вытягивала затекшие ноги и любовалась. Новыми обоями, новыми шторами, старой, еще бабки-Нининой, люстрой – синие стеклянные чашечки, белые лепестки и свечечки лампочек – как когда-то давно, еще в «ельцовской» жизни. Мамин любимый ковер, давно уже старый, потертый, совсем блеклый – тот, что еще ее отец, профессор Гоголев, привез в пятидесятые из Душанбе, лежал на свежем паркете, словно заново наполненный и обновленный нежными, пастельными красками. Чудеса эти старые изделия! Вот что такое творение ловких и умелых человеческих рук!

Нет, не зря она все это затеяла. Не зря! Теперь даже хотелось домой. И призраки прошлой жизни, призраки и признаки, слегка отступили и дали ей наконец душевный отпуск.

* * *

В тот день накануне больших выходных она вернулась особенно усталой. Две летучки и вызов на ковер к начальству. Выползла из машины еле-еле. Шаркая, дошла до подъезда. Подняла голову и увидела свет в кухонном окне.

– Маразматичка, – ругнула она себя, – уже и свет забываю гасить!

Она вышла из лифта и открыла входную дверь.

Свет горел и в коридоре.

– Ну совсем из ума выжила, – вздохнула она. – Начало Альцгеймера, не иначе!

Она сняла мокрый плащ и скинула туфли. Села на банкетку в коридоре – перевести дух. Подумала, что голодна. Так хочется жареной картошки! А сил приготовить совсем нет.

Она прошла к себе, переоделась в домашнее и пошла на кухню. «Просто попью чаю», – подумала она. В холодильнике, кажется, есть козий сыр и остатки покупного винегрета. Вот и славно! Вполне себе хватит. И даже хорошо, что нету сил поджарить эту вреднючую картошку. Да и картошки, кажется, тоже нет.

Дверь в гостиную была плотно закрыта. С некоторых пор Ольга ненавидела закрытые двери – было ужасное ощущение, что там, за закрытой дверью, кто-то есть. Все еще есть.

Она толкнула дверь рукой.

На новом диване – серый гобелен в синий мелкий цветочек – обнявшись, спали…

Спала Машка-маленькая и длинненький кудрявый мальчик, положивший голову матери на плечо. Арсений. Арсюша. Сенечка.

Арсений Луконин.

Машка вздрогнула и приподняла голову:

– А, это ты, Леля! – пробормотала она. – Уже с работы? А который час? – Она повертела головой в поиске часов. – Ой! Ничего себе мы и продрыхли! – сказала она и села на диване.

Ольга, прислонясь к дверному косяку и держась непроизвольно рукою за сердце, тихо прошептала:

– Не разбуди Арсюху!

Машка махнула рукой:

– Да его пушкой не разбудишь, о чем ты. – И добавила: – Сэма. Он теперь Сэм. Они не могут выговорить «Арсений», как ты понимаешь!

Ольга кивнула. Сэм. Пусть будет Сэм. Пусть будет кто угодно! Только ПУСТЬ БУДЕТ! Какая разница?

– Есть охота, – зевнула Машка. – Знаешь, со сна всегда охота есть.

Ольга опять кивнула.

– Ой! А может, жареной картошечки, Лель? Как тебе эта идея?

– Отличная идея, – кивнула Ольга. – Главное, чтобы картошечка была! – Она вышла из комнаты и крикнула из коридора: – Пойду пошукаю!

Картошка нашлась – полпакета, вполне приличная, даже без ростков и темных пятен. «Потому что импортная, из супермаркета», – некстати подумала Ольга.

Она села за стол и стала чистить картошку. Нет, все-таки удобно – ровная, чистая, мыть не надо!

«Боже! О чем я думаю!»

Она бросила нож и расплакалась.

В кухню вошла Машка.

– Ты чего? – удивилась она. – Все же хорошо!

Ольга смутилась, кивнула. И быстро отерла ладонью слезы.

Машка подошла к окну и, привстав на цыпочки, сладко потянулась.