Читать книгу "Гостья - Стефани Майер"

— Зато есть чем занять руки, — пробубнила я.

— Сегодня у всех перерыв, отдохни и ты.

Я удивленно на него посмотрела. В отраженном свете зеркал накожу ложились двойные тени, похожие на полоски зебры. Под странным узором изтеней и грязи на бледном лице Иена проступала усталость.

— Судя по твоему виду, ты работал. Он прищурился.

— Но теперь то я отдыхаю.

— Джейми не говорит мне, что происходит, — прошептала я.

— Правильно. И я не скажу. — Он вздохнул. — Ни к чему тебезнать.

Я опустила глаза, разглядывая темно красную и бурую почву.Под ложечкой засосало. Со мной отказывались делиться… Что могло быть хуже? Япопыталась представить и не смогла. Впрочем, наверное, мне просто не хваталовоображения.

— Пожалуй, это не совсем честно, — нарушив долгое молчание,заговорил Иен, — задавать вопрос, ведь я не ответил на твой… Но можно я всетаки спрошу?

Я была рада отвлечься.

— Валяй.

Он не сразу продолжил, и я подняла взгляд, ища причину егосомнений. Иен потупился, рассматривая полоски грязи на тыльной стороне своихладоней.

— Я знаю, что ты не лжешь. Теперь я это понял, — тихопроизнес он. — И поверю любому твоему ответу. — Он пристально рассматривалперепачканные руки. — Раньше я не принимал всерьез историю Джеба, несмотря наих с доком уверенность… Анни? — спросил он и посмотрел на меня. — Она еще там,с тобой? Девушка, в чьем теле ты находишься?

Это больше не было моим секретом — и Джейми, и Джеб зналиправду. Да и какая разница? Я доверяла Иену: он ни за что не проболтается, непоставит под угрозу мою жизнь.

— Да, — призналась я. — Мелани все еще здесь. Он медленнокивнул.

— И каково вам? Тебе? Ей?

— Это… трудно. Для нас обеих. Поначалу я бы все на светеотдала, только бы она исчезла. А сейчас… Я к ней привыкла. — Я усмехнулась. —Всегда есть с кем поговорить. Мелани гораздо сложнее: она заперта у меня вголове, словно в тюрьме. Но лучше быть узницей, чем исчезнуть насовсем.

— Я не знал, что существует выбор.

— Поначалу выбора не было, но люди обнаружили, чтопроисходит и начали сопротивляться. Наверное, все дело в знании: те, ктопонимал, что их ожидает, боролись. В отличие от тех, кого застали врасплох.

— А если бы поймали меня? — Глаза Иена сверкнули.

— Ты вряд ли бы исчез. Только вот многое изменилось.Пойманных взрослых больше не используют в качестве носителей. Слишком многопроблем… — Мои губы снова тронула грустная усмешка. — Вот как я — расклеилась,прониклась симпатией к носителю, сбилась с пути…

Иен погрузился в раздумья. Его взгляд то пробегал по моемулицу, то возвращался к кукурузе, а иногда вдруг застывал, устремленный впустоту.

— И как со мной поступят сейчас, если поймают? — наконецспросил он.

— Думаю, они все равно произведут внедрение, попытаютсяполучить информацию. Вероятно, подсадят Ищейку. — Иена передернуло, а япродолжила: — Носителем ты не станешь. Вне зависимости от того, получат онинужную информацию или нет, тебя… утилизируют.

Слова давались мне с трудом. Меня затошнило. Странно —обычно тошноту вызывали явления из мира людей. Впрочем, раньше, на другихпланетах, я никогда не смотрела на наши действия с точки зрения тела; не былонеобходимости. Если тело имело функциональные дефекты, от него быстро ибезболезненно избавлялись — утилизировали, как утилизируют неисправную машину.Какой смысл его хранить? Помимо прочего, иногда тело признавалось негодным изза некоторых особенностей психики: опасных пристрастий, склонности к насилию —такие неизлечимые состояния делали тело небезопасным для окружающих. Ну и,разумеется, в случаях, когда разум был слишком силен и стереть его неудавалось. Аномалия, свойственная этой планете.

Неукротимость духа как дефект… Внезапно я осозналаотвратительность подобного подхода.

— А если поймают тебя? — спросил он.

— Если поймут, кто я… Если меня еще ищут… — Я подумала освоей Ищейке, и меня передернуло, как только что Иена. — Меня извлекут ипересадят в другого носителя. В какого нибудь ребенка. И будут надеяться, что явновь стану собой. Возможно, отправят на другую планету — подальше от дурноговлияния.

— А ты сможешь снова стать собой? Наши взгляды встретились.

— Я — это я. Я не растворилась в Мелани. Будь я Медведем илиЦветком, я чувствовала бы себя точно так же.

— А тебя не утилизируют?

— С Душами так не поступают. У нас не существует смертнойказни. Да и других наказаний, если уж на то пошло. Ради моего спасения будетсделано все возможное. Я всегда верила, что так и надо, и лишь теперь поняла,как сильно заблуждалась… Я — живое тому доказательство и вполне заслуживаюказни. Я ведь предатель, верно?

— Нет, пожалуй. Эмигрант, что ли… — Иен поджал губы. — Тыведь не предала своих, а лишь покинула их общество.

Мы снова замолчали. Мне очень хотелось ему верить. Яразмышляла над словом «эмигрант», пытаясь убедить себя, что имею правоназываться хотя бы так.

Иен громко вздохнул, и я испуганно подскочила.

— Как док протрезвеет, покажем ему твою щеку. — Он потянулсяк моему подбородку, и на этот раз я не отдернулась. Он повернул мне голову водну сторону, в другую, хорошенько рассматривая ссадину.

— Ничего особенного. Выглядит ужасно, но на самом делевполне терпимо.

— Надеюсь… Вообще то вид, и правда, тот еще. — Он вздохнул ипотянулся. — Хватит нам тут прятаться. Наверняка Кайл давно уже искупался идрыхнет. Помочь тебе с посудой?

Вместо того чтобы перемыть посуду в ручье, мы с Иеномотправились в темную купальню, где меня бы никто не заметил. В темноте, напологом берегу чернильного водоема я отмывала миски, как труженица невидимогофронта, а он смыл с себя следы таинственных утренних занятий, после чеговызвался мне помогать.

Мы вместе домыли последние грязные миски, и Иен отвел меняобратно на кухню, куда потихоньку подтягивался на обед народ. В менюпреобладали скоропортящиеся продукты: мягкий белый хлеб, головы сыра чеддер,сочные розовые кольца вареной колбасы. Люди за обе щеки уминали вкусности, ивсе таки в воздухе витало уныние. Царила напряженная тишина: ни улыбок, нисмеха.

Джейми ждал меня за нашим обычным местом, скрестив руки нагруди. Перед ним возвышались две высокие горки бутербродов. Иен удивленнопосмотрел на мальчика, но вопросов задавать не стал, а пошел за своей порцией.