Читать книгу "Договор с демоном - Сара Риз Бреннан"

Джеми кивнул и пошел куда-то — наверняка звонить Джеральду, поговорить с кем-то, кто понимал про магию и был к нему очень-очень добр. А Мэй осталась сидеть на лестнице, обхватив колени.

«Не сегодня», — твердила она себе, думая, как рассказать Нику о планах Алана.

Однако Ярмарка Гоблинов была назначена на завтрашнюю ночь. Только сегодня и оставалось.

Сначала она подумала, что в доме никого нет: дверь открылась от легкого толчка, и Мэй вошла, надеясь, что Алан в отлучке.

— Ник? Алан?

Ей никто не ответил. Мэй поднялась в комнаты — те тоже оказались пусты. Странно, подумала она. Трудно было представить, что все ушли и оставили дверь открытой. Мэй спустилась во двор — вдруг Ник решил поупражняться с мечом.

И тут она подняла голову. По голубому своду ползли свинцовые щупальца туч, и каждое стремилось к маленькому дому, как если бы кто взялся играть в веревочку с целым небом.

Мэй отправилась внутрь и поднялась на чердак. По пути она прихватила с пола серую тетрадь, подтянула к себе лестницу из потолочного люка и полезла на крышу.

Ник сидел на склоне из гладкой, как голыш, серой черепицы, и нити облаков обматывали его запястья, точно бледные путы. Он оглянулся через плечо и посмотрел на Мэй без особенного удивления.

Внизу лежал двор, и небо отбрасывало на него странные тени. Мэй застыла, наблюдая за их игрой, пока голос Ника не вывел ее из оцепенения.

— Зачем пришла?

Она вынула из кармана сложенную тетрадь.

— Да вот, решила тебе почитать.

Ник только пожал плечами — валяй, мол, отличная мысль (как она это поняла). Мэй расправила дневник и открыла его. Прочесть оставалось всего несколько страниц, а что делать потом, она еще не придумала. «Давай, Дэниел Райвз, — обратилась Мэй к образу в голове, — не подведи». И начала читать.

«Два дня назад я оставил Алана с Оливией дома и вместе с Ником отправился в горы — отметить его восьмой день рождения.

Ехать пришлось долго, и Нику, похоже, понравилось сидеть впереди. Обычно место рядом со мной занимает Оливия. Глядя, как Ник вытягивает ноги и радуется просторному креслу, я вдруг подумал о том, что вырастет он высоким, и тут же вспомнил Артура. Он тоже высок, а его мнение о себе — еще выше. Мне незачем было знать о магии и демонах, чтобы питать к нему ненависть.

— Да ты быстро растешь, дружище, — сказал я Нику.

Он отвернулся от окна и посмотрел с любопытным блеском в черных глазах (если мне не померещилось).

— А я стану выше Алана?

— Может быть.

— И даже выше тебя?

— Если повезет.

— Грустно будет, когда мы с Аланом станем совсем большими, — сказал Ник. — И у тебя будет артрит.

— Ну и ну, говоришь прямо как взрослый.

— Когда ты состаришься, мы будем защищать тебя от демонов, — добавил он. — Если только ты перестанешь готовить брокколи.

У меня есть теория, согласно которой Ник научился острить, чтобы Алан не улыбался так при каждом его слове. Ник не любит, когда вокруг него устраивают суматоху.

— Мечтать не вредно, — ответил я. Он снова стал смотреть на проезжающие машины и по привычке надолго замолчал.

Алан хотел, чтобы Ник отпраздновал день рождения в каком-нибудь походе, без Оливии.

Он разработал для нас парную экспедицию в горы. Кажется, Ник даже был рад собрать вещи, палатку и снаряжение. А в дороге как будто скис.

— Опасно было оставлять Алана, — произнес он через полчаса пути. Я даже ушам не поверил: обычно он ждет, пока кто-то другой начнет разговор, и только тогда ворчит что-нибудь в ответ.

— Слушай, я же обещал, что с ним все будет хорошо, так? Он там в полной безопасности вместе с твоей мамой. Давай пока веселиться вдвоем, ладно?

— Алан не любит оставаться один, — произнес Ник, не отрываясь от окна.

— Ты о чем, Никки? Твой брат просто мечтает о том, чтобы его заперли на ночь в библиотеке.

Я сказал это со всем возможным терпением, и Ник не стал со мной спорить. Мне показалось, он просто нервничает, как обычно бывает с ним по утрам и в присутствии незнакомцев.

По прибытии в лагерь нам надо было представиться остальным отцам с сыновьями. Ник был отталкивающе холоден, и на миг я был готов заступиться за людей, зная, какую неприязнь вызывает в них это чудовищное дитя.

— Меня зовут Дэниел Райвз, — сказал я и пихнул Ника локтем, — а это Ник.

Он угрюмо покосился на меня — пришлось пихнуть его еще раз, чтобы поздоровался. Потом мы пошли ставить палатку.

Карабкаться в горы на следующий день оказалось гораздо легче. Ник быстро входит во вкус всего, что связано с тренировками и испытаниями. Я стоял рядом с человеком по имени Джейсон и смотрел, как наши дети спускаются по тропе. Мы немного разговорились на тему установки палаток, и Джейсон сказал, что его сын испугался овец, которые ночью паслись на склоне.

— Твой-то как, ничего? — спросил он.

— Ника трудно напугать.

— А-а, вот как, — Джейсон вспыхнул, словно я как-то принизил его ребенка. — А я думаю — без обид, — что твоему сыну не помешает быть чуть эмоциональнее.

Я пригляделся к подножию горы. Пока другие ребята еще спускались, Ник уже стоял внизу и буравил взглядом инструктора, который пытался помочь ему снять страховку.

— Похоже, мой сын твоего обошел.

Не очень умно было так говорить. Когда-то и я был свойским парнем вроде Дженсона, но со временем все труднее казаться нормальным. В отличие от Алана, я не учился с самого детства вести двойную жизнь. Отец — это тот, у кого всегда есть о ком подумать кроме себя.

Говорят, что жена — плоть от плоти твоей, но Оливия ухитрилась порвать со мной без намека на боль, не говоря о послеоперационных муках. Зато дети в таких случаях всегда страдают. И если мои дети чокнутые, то и я готов чокнуться с ними. Нормальность для нас уже не вариант.

В ту ночь Ник улизнул с посиделок у костра, пока я полез за зефиром для жарки на шампурах. Я нашел его на краю пропасти — он глядел вниз, на провалы и тени, которые при свете дня превращаются в зеленую долину.

— Эй, Никки! — окликнул я, но не стал протягивать руку — это было бы опасно, учитывая, как он шарахается при малейшем прикосновении. — Уходи с обрыва!

— Дурацкая была затея, — произнес Ник. — Тут кругом одни дураки.

— Ты просто плохо их знаешь.

— И знать не хочу, — отозвался он, белолицый, как кость, бледный, как призрак с блестящими черными глазами. На меня будто смотрел маленький дикий гоблин, а потом лунный свет лег иначе на его лицо, и я увидел получудовище, полумага, которого ненавидел, чуждого всему человеческому, как тьма порождений кошмаров.