Читать книгу "Однажды в СССР - Игорь Борисович Гатин"

паузы: – Что ты об этом думаешь?

Ромка не спешил отвечать. Он думал. Было очевидно, что наехали не отморозки, а профессионалы. И это был неслучайный наезд, иначе Зуев разговаривал бы сейчас не с ним, а с милицией. И если эти люди сказали «А», они сделают и «Б». Там, где он общался, ходили глухие слухи о подобных случаях – выходит, не врали. И, что характерно, в милицию жертвы никогда не обращались. Потому что их всех объединяло одно – преступное происхождение денег. В основном подобное явление было распространено в Закавказье и на юге, но чтобы в Москве, и на кого – на депутата Моссовета, такое он слышал впервые. Наконец, он поднял глаза и внимательно посмотрел на собеседника. Тому стоило большого труда выдержать этот взгляд, и было понятно, что его спокойствие напускное.

– Почему вы мне это рассказываете?

Зуев ощутимо напрягся и даже заёрзал. Почему-то он совсем иначе представлял себе этот разговор. В своих мыслях он являлся полным хозяином положения и выступал благодетелем по отношению к юнцу, который должен был выступить в роли буфера между ним и зловещими бандитами, принять на себя первый удар, а дальше его участь решалась бы в зависимости от его удачливости и полезности. В любом случае это ничего не стоило бы самому Зуеву. У него не вызывало сомнений, кто имеет право диктовать условия, а возможность отказа он даже не рассматривал. Реальность же разворачивалась совсем по другому сценарию. Юнец пока произнёс всего одну фразу, но он уже позиционировал себя как минимум равноправным участником переговоров, а Зуеву предстояло убеждать его фактически выступить в роли защитника. Но больше всего опытного директора смутило, что собеседник выглядел очень спокойным и уверенным, он чувствовал себя в своей тарелке, в отличие от самого Зуева, который испытывал нервозность и беспокойство. Однако ответил он уверенно:

– Потому что мне рассказывали, что ты разбираешься в таких вопросах. И мы можем быть полезны друг другу.

– Что конкретно вы от меня хотите?

– Я хочу, чтобы ты встретился с ними вместо меня, не один, естественно, и объяснил, что они ошиблись адресом. Я не думаю, что у них в банде много участников. Я хочу, чтобы ты собрал большую толпу и отмудохал их как следует, если говорить конкретно. И выяснил бы, кто они такие заодно.

По мере того как Зуев говорил, он становился всё увереннее. А чего тут миндальничать? Этот-то, в конце концов, зависит от него с потрохами.

– Они будут вооружены. Я имею в виду огнестрел, – пацан сказал это спокойно. Как факт, который надо обсудить. Но на Зуева это произвело отрезвляющее впечатление.

– Ты думаешь? – вопрос прозвучал уже не так напористо.

Ромка пожал плечами.

– Люди, которые на вас наехали, не ходят на дело пустыми. И потом, я не могу их просто отмудохать, как вы выразились. Это на сто процентов авторитетные люди с положением. Они в своём праве, свою работу делают. С какой стати кто-то должен встревать в чужое дело? Это беспредел чистой воды. За него где угодно найдут.

– Что же мне делать? – Зуев наконец сдулся. Всё-таки это была совсем не его «поляна».

– Сколько их было, как выглядели, что говорили и что вы отвечали? Только очень подробно, пожалуйста. Ничего не скрывайте.

Всё окончательно встало на свои места, и выбора у поникшего, как воробей зимой, директора уже не было. Он словно находился на приёме у врача, жалуясь на серьёзный недуг. И от этого врача зависело его здоровье, а может, и не только. Поэтому он, махнув рукой на рисовку, выложил всё как на духу. Пацан слушал не перебивая, а потом начал задавать вопросы. Зуев не понимал, зачем Ромке практически дословно нужно знать всё, что говорил именно он тогда, а не бандиты, но тем не менее старательно отвечал. Наконец, допрос закончился.

– Вы правильно себя вели, – подытожил мозгляк, и у Зуева отлегло от сердца, будто врач сказал, что кардиограмма у него в порядке. Хотя он совсем не уловил, в чём именно заключалась его правильность.

– Правильно, потому что не рыпались, не испугались и лишнего не наговорили.

Внутренне Зуев расплылся от удовольствия – знай наших! Но тут же спохватился – от кого он похвалу выслушивает, от сопляка! А с другой стороны, похоже, этот сопляк собаку съел в таких делах. Эх, бог его спас тогда не закусить удила с этим самым пацаном. Может, и сейчас пронесёт? И он только значительно покивал головой – мол, само собой разумеется.

– Я вижу только один вариант вписаться в эту историю. Если я на встрече – но вы тоже должны присутствовать и подтвердить – скажу, что вы уже мне платите. Тогда они вынуждены будут либо съехать с темы, либо залупиться, но тогда по понятиям уже они будут неправы. А дальше – чья возьмёт.

– А как же огнестрел?! – из всего сказанного Зуев уловил только, что он тоже должен при всём этом присутствовать.

– Нам тоже надо будет что-то найти. Тут вам придётся раскошелиться.

– Но это же опасно!

– А у вас нет другого выхода. Вам и платить нельзя, и не платить не получится, – пацан сказал это спокойно и взвешенно, но у Зуева мурашки по спине побежали. В глубине души он и сам это понимал, но боялся себе в этом признаться.

– А если всё-таки в милицию заявить? Договорюсь с ментами, в конце концов, – Зуев совсем расклеился и говорил уже всё, что думает.

– Может, на вашем месте это был бы самый разумный вариант, но в вашем окружении явно есть крот, и вы не знаете, кто это. А потому они могут узнать и залечь на дно, а потом убьют вас в назидание другим.

Слово-то какое употребляет – «убьют», и так запросто, как будто это неизвестно кого касается, а не его – Зуева.

– Тогда, может, мне уехать куда-нибудь из города? Возьму отпуск и уеду куда глаза глядят, – а про себя подумал: «И латышку эту прихвачу, хороша чертовка!»

– Вам решать, только нельзя от таких людей бегать. Они не отступят. Они понимают только силу против силы. Иначе по-любому конец.

И опять собеседник озвучивал его мысли. Это была неприятная правда, от которой никуда не деться, а надо собираться с духом и отвечать.

– Хорошо. Ты прав. Будем действовать. Если поможешь решить вопрос, я закрою твои проблемы с Табаком.

Пацан только кивнул головой.

* * *

Она лежала на животе, уткнувшись в подушку, и плакала, а он курил и молча гладил её волосы.