Читать книгу "Соблазн для Щелкунчика - Наталья Борохова"

– Не скрою, мне пришлось немало потрудиться. Бессонные ночи, кропотливая работа с моим подзащитным… – доносится до ушей Елизаветы.

Фрагмент четвертый… Пыльная дорога и одинокая фигура Петренко.

– Простите меня за все. Спасибо вам! – благодарит Сергей…

«Странно! А где же Марина? Где Полич? Где все? Что происходит?» – Елизавета не решается задать вопросы вслух. Она жмет руку Сергею и прощается с ним. Навсегда?

Несколько дней прошли как в тумане. В день приговора Марина, как и было решено, осталась дома. Слоняясь в одиночестве по квартире, она несколько раз подходила к окну, затем опять ложилась на диван. Настенные часы тикали над головой, и этот звук ежесекундно напоминал ей, что время неумолимо движется вперед, что развязка многомесячного действа под названием «судебный процесс» уже вершится в областном суде. У нее была договоренность с Поличем, что тот обязательно позвонит ей в двенадцать часов дня и скажет, чем все закончилось. Эту услугу он ей навязал сам. Марина вот уже неделю никого ни о чем не просила. Она просто сидела дома и медленно угасала. Громоподобные нотации матери, мягкие внушения со стороны Полича не были способны выдернуть ее из узкого мирка, наполненного тишиной и ожиданием, ожиданием конца. Изредка ее приводил в себя отвратительный вкус во рту, поднимающийся, казалось, откуда-то изнутри. Она тогда вспоминала, что несколько дней ничего не ела, что ребенок, бессовестно оккупировавший ее чрево, нуждается в питании. Он должен расти, увеличиваться в размерах и все больше и больше походить на своего родителя. Ей становилось жутко и хотелось, расцарапав живот, вырвать его из себя, освободиться, очиститься душой. Но отчаянный порыв проходил, и она опять погружалась в полурастительное состояние. Выйти из дому, записаться на прием к врачу, сдать необходимые анализы – все это требовало усилий. Ей же хотелось только одного – не двигаться, не разговаривать – не жить.

Не жить! А ведь это может стать выходом. Сколько проблем решится сразу. Ей не придется жить с постоянным чувством вины, общаться с людьми, что-то им объяснять, доказывать, отвечать на ненужные вопросы. Не будет необходимости ждать Сергея, вымаливать у него прощение. Она больше никогда не увидит Полича, и этот комок слизи, их ребенок, умрет вместе с ней, так и не появившись на свет…

Марина посмотрела на часы. Маленькая стрелка застыла на единице, что красноречиво свидетельствовало о том, что назначенное Поличем время давно прошло. Приговор вынесен, а известий никаких. Глухо заныло сердце. Ну конечно же! Деликатный Полич в последний момент передумал. Передавать дурные вести по телефону – не самая лучшая миссия. «Крепись, дорогая. Двадцать три года!» – нет, этих слов Виктор Павлович не произнесет ни при каких обстоятельствах. Он скажет ей это позднее, старательно отводя глаза, но крепко сжимая руку. А что останется ей? Давить в себе звериный вой, судорожно впиваясь ногтями в побелевшие ладони, или же, напротив, накинуться и расцарапать в кровь его лицо. Зачем? Так ведь если бы не он, тогда бы… Марина передернула плечами. При чем здесь Полич? Короткая вспышка ярости, сполохом пробежавшая по ее лицу, растворилась в уже привычном безразличии. Черт с ним, с Поличем! Сергея все равно не вернешь. «Нет выхода. У тебя просто нет выхода», – стучало в висках. «Нет есть! – ласково ответил внутренний голос. – Все может быстро закончиться. Самое сложное – решиться. Больно не будет! Ну если только мгновение. Зато потом – покой и вечная тишина!»

Э, нет! Марина встряхнула головой. Так недолго и с ума сойти. Скорее автоматически, чем осознанно, она спешно оделась и вышла из дома. Солнечный свет подействовал на нее отрезвляюще. Она шла вперед, не имея, впрочем, ни малейшего представления о том, куда направляется. Вперед, вперед, подальше от надоевшего дома, от матери, от сочувствующих друзей, от дурного известия, которое ее ждет, как только она переступит порог квартиры. Ничего, все пройдет, все перемелется.

Осенние листья приятно шуршали под ногами, а в глаза било совсем не осеннее солнце…

Марина остановилась. Где это она? Да вот же знакомый двор, раскидистый тополь во дворе, детская площадка с шумной ребятней. Да она же стоит перед домом Полича! Окно на десятом этаже отворено, и занавеска колышется на ветру. Странно! Ведь Виктор Павлович должен сейчас находиться в суде и слушать приговор. Хотя приговор уже, скорее всего, зачитали, но, как бы там ни было, оказаться так рано дома Полич не мог. Простой арифметический расчет эту возможность опровергал… Кстати, вот его автомобиль! Темно-синий «Вольво» стоит на своем привычном месте. В салоне дремлет Остап, верный помощник Виктора Павловича…

Полич открыл не сразу. Вначале он долго обозревал Марину в глазок, затем, чуть приоткрыв дверь, через цепочку оглядел лестничную площадку и только после этого позволил ей войти. Марина сразу почувствовала что-то неладное. И дело, по-видимому, было не только в злосчастном приговоре, но и в чем-то ином. Полич выглядел более чем непривычно. Осунувшееся лицо, взгляд суетливый, настороженный – тот ли это очаровательный Виктор Павлович, респектабельный и холеный, никуда не торопящийся, но везде успевающий? Сейчас он суетливо перемещался по комнате, шаркая по паркету домашними тапками, что-то искал в комоде, чертыхался себе под нос и поминутно выглядывал в окно.

Марина присела на краешек стула.

– Вы куда-то уезжаете? – осмелилась она на вопрос.

– С чего ты взяла? – буркнул Полич, ни на минуту не прекращая рыться в ящике.

– Ну, это все… – она указала на ворох одежды, в беспорядке раскиданной по кровати.

– А, это! Химчистка, – коротко бросил он.

– Понятно…

Она замолчала. На самом деле ей было совершенно неясно, с какой стати у аккуратнейшего Полича перевернут вверх тормашками дом; непонятно, почему он так выглядит и ведет себя столь нелюбезно; и в конце концов, отчего не выражает ей никакого сочувствия. Что происходит?

– Так… Джемпер бежевый здесь, спортивный костюм на месте… Куда, черт подери, запропастилась синяя водолазка? А-а, тут нет… И там тоже!

– Виктор Павлович? А как же приговор? Почему вы ничего не говорите?

– Нет, водолазку я определенно где-то оставил. И, кстати, надо не забыть про туфли… Осень на дворе.

– Виктор Павлович! Как же приговор?

– Что? О чем это ты? – он недоуменно взглянул на Марину, плохо соображая, чего от него хотят.

– Приговор? – удивился он. – Ах, ты об этом! Приговор вынесли.

– И что? – помертвела Марина. – Как и просил прокурор?

– Мне еще не звонили. Сам я присутствовать не смог. Хотя я утром говорил с Савицкой… Поверь, надежд никаких, а я не любитель драм. Не хочу быть свидетелем такого финала. – Полич занялся своими делами.

Марина сникла. Заболел живот, к горлу подкатила дурнота. Несколько минут она сидела неподвижно, старчески согнувшись, обхватив руками лицо. Полич носился мимо нее, собирая в кучу вещи, перетряхивая какие-то картонки, попутно разговаривая с кем-то по телефону. Казалось, она для него перестала существовать. Просто растворилась в пространстве и, как сказочная Русалочка, не оставила после себя даже пены.