Читать книгу "Дороги скорби - Павел Серяков"

Девочка провела с Рихтером достаточно времени, чтобы понять: если он начинает ворчать, — дело дрянь. Ворчание в его случае — верный признак волнения.

— Рихтер.

— Что?

— Все хорошо.

Он махнул рукой:

— Жди здесь. Я коня привяжу за тем деревом. Там низина… Пойдет.

— Зачем ты прячешь коня?

— На всякий случай.

— Его не украдут?

— У меня?

— Да.

— Ворон ворону, как говорят, глаз не выклюет. А если и украдут, надеюсь, у меня новый будет — получше.

— При чем тут ворон?

— Да успокойся, все будет в порядке. Ведь будет?

— Будет, — успокоила его Фрида. — Мы же идем к другу.

— Ладно, я мигом, — Крыса взял коня под уздцы и повел в сторону. — Жди. Не волнуйся, не брошу тебя.

Он вел её к въезду в имение барона Рутгера, держа за руку, и девочка была убеждена, что между ними завязалась крепкая дружба. Крыса был груб, часто кричал, но он не дал ей пропасть, и теперь, как ей казалось, предчувствуя разлуку, он взял её ладошку. Держал так крепко, что Фрида почувствовала себя нужной, почувствовала себя в безопасности. Нужной она действительно была, а вот о безопасности речи и не шло.

— Фрида, перед тем как мы пройдем в ворота, ты должна кое-что пообещать.

— Что?

— Сначала пообещай. Помнишь, в ту ночь, когда мы познакомились с тобой и сидели у костра, ты пообещала отплатить добром за добро.

— Помню.

— Теперь настало время тебе оказать мне услугу.

— Хорошо, — девочка глядела в глаза человеку, к которому уже успела привязаться. — Я помогу тебе, Рихтер.

— На иное я и не рассчитывал, — он погладил её по голове и поправил съехавший набок платок. — Когда Рутгер спросит нас, зачем мы явились… Ты же скажешь, да?

— Скажу.

— А если он нас прогонит?

— Я покажу ему лютню — и не прогонит.

— Умеешь же ты хранить тайны. Не расскажешь, чья она, эта лютня?

— Моего лучшего друга, — Фрида улыбнулась. Теперь воспоминания о Снегире не приносили боль, а согревали душу. — Это не тайна, просто я решила не рассказывать никому об этом.

— Это и есть тайна…

— Тогда я храню тайну.

Крыса нервничал:

— Смотри. Мы не будем лишний раз рассказывать о том, как и при каких обстоятельствах мы с тобой встретились. Зачем Рутгеру это знать?

— Хорошо.

— Если что, пришли мы пешком. Коня у нас никогда не было. Если кто спросит о чем-то таком, на что ты не сможешь дать ответ, молчи. Говорить тогда стану я. Договорились?

— Договорились.

Фрида действительно была не против. Рихтер постоянно говорил от её имени и в её интересах. Говорил правду, но не ту, которая была у них, а ту, которую люди хотят от них слышать. Он объяснил ей, что это не ложь, а просто небольшое отступление от правды. Она покрепче взялась за его руку.

— Фрида.

Она вновь задрала голову и посмотрел на него, а он глядел на нее. Крыса хотел сказать что-то важное, но от волнения сказал совершенную, как ему показалось, глупость:

— Ты не из тех, кто зимой расстается с веснушками? Да?

— Мама говорила, что меня поцеловало солнце.

— Все так, Фрида. Все именно так. Знаешь, я вот еще кое-что попрошу у тебя.

— Проси.

Он извлек на свет целый пенал, полный крючков, которыми он помогал потерявшим ключи растяпам.

— Спрячь это у себя. Потом отдашь.

20

Ворота открыли люди барона. Фрида увидела просторный двор, конюшни и большую усадьбу. Такой роскоши своими собственными глазами она прежде не видела и потому от удивления открыла рот.

— Повтори, что сказал, — гаркнул на Рихтера человек в кольчуге и с висящим на поясе шестопером. — Если окажется, что просто пришел поглазеть, я велю тебя выпороть. Если пришли просить милостыню, приходите через день.

Рихтер не любил вооруженных мужчин, Фрида знала это. В Братске он стремился уйти с улицы, лишь завидев впереди стражу, а теперь и она была готова провалиться сквозь землю.

— Я пришел к его сиятельству Рутгеру Фибиху.

— На кой ляд?

— Привел ему девочку.

— На кой ляд она его сиятельству?

— Это личное дело её и его сиятельства, — произнес Рихтер. — Не суй нос в дела хозяина.

Бойцы Рутгера переглянулись.

— Ты кто такой, а?

— Я странствующий лекарь.

— Странствующий?

— Именно, — Рихтер снял со спины сумку и показал её содержимое начальнику караула. — Гляди, лекарства. Вытяжки, отвары…

— Алхимик, что ли? Мешок свой на землю положи, колдун херов. Уж больно рожа у тебя знакомая. Эй, — он кивнул одному из своих, — проверь-ка карманы нашего дружка.

Крысу тотчас обыскали и, не найдя ничего, кроме нескольких ножей, наконец обратили внимание на Фриду:

— Ты дочь барона от какой ни то деревенской бабы?

— Нет, — ответил за девочку Рихтер. — Она иных кровей.

— Если она иных кровей, почему выглядит как голытьба?

— Мы попали в беду.

— Что?

— В беду попали.

— Ясно, — десятник принялся нервно массировать лоб. — Вышвырнуть их, — после недолгих раздумий велел он, и, только когда Рихтера и Фриду поволокли к воротам, он увидел болтающуюся на спине девочки лютню. — Остановитесь! — прокричал он. — Сопля, откуда у тебя это?

— Ну давай, — прошептал Рихтер. — Все в твоих руках.

— Она принадлежит моему отцу, — громко и отчетливо ответила девочка. — Отец велел мне просить его сиятельство Рутгера о помощи. Если он откажет в помощи, папа сочинит такую песню, что…

— Отец, значит, — перебил её начальник караула. — Ладно, со мной идешь. Этот твой лекарь-алхимик остается ждать на конюшне.

Их отпустили и развели по разным сторонам.: Рихтера — на конюшню, Фриду — в усадьбу.

21

Рутгер Фибих был крепким человеком. Аристократом, обладающим несгибаемым характером и рядом иных качеств, которые не красят людей его породы. Злопамятный, жестокий, привыкший все решать силой. Он смотрел в окно, а девочка, переминаясь с ноги на ногу, стояла в дверях, не решаясь заговорить с ним. Родители воспитывали в ней почтительный страх перед представителями аристократии. Фрида еле дышала и переживала, вдруг его сиятельство заметит, сколько грязи она притащила с собой на его полы.