Читать книгу "Отель «Странник» - Шон Исли"

Нико придерживает коляску Кэсс одной рукой, а второй поправляет свою шляпу. Выражение его лица говорит мне, что я, похоже, разрушил весь его план, в чем бы он ни состоял. Но неважно. Пришло мое время проявлять инициативу.

– Ты настоящий сын Рейнхарта, – Полосатый щурит глаза. – Однако же, хотя мне было бы очень приятно увидеть лицо Агапиоса, когда он узнает, что его потенциальный преемник достался мне, – он бросает косой взгляд на Нико, – признаюсь, что я весьма привязан к этому пареньку. Мало кто превосходит его в искусстве создания связей. А что до исцеления твоей сестры… подобные услуги стоят недешево.

Я смотрю на Кэсс, взглядом извиняясь перед ней, что втянул ее во все это.

– У меня к тебе встречное предложение, – говорит Полосатый. – Единственная сделка, которую я готов с тобой заключить, такова. В обмен на твою добровольную и ничем не ограниченную службу я могу отпустить на свободу Нико и Кэссию либо выполнить давнее обещание Рейнхарту и исцелить твою сестру. Выбирай.

Я медлю. Я всю жизнь мечтал, чтобы Кэсс была здоровой, но мысль, что при этом она останется у Полосатого, меня ужасает.

– В случае исцеления вы оставите Кэсс у себя на службе? Я ничего не стану делать, если моя сестра не будет свободна.

– Я и не собирался заставлять ее на меня работать. Она останется здесь как моя гостья, в безопасности, окруженная заботой, на протяжении всего времени, пока вы с Нико будете верно мне служить. Я осную для вас два новых Дома. Это же просто замечательно.

– Что если я выберу другой вариант?

– Тогда Кэссия и Нико уйдут, куда захотят. – Он улыбается. – Но ты останешься привязанным ко мне.

– А Рейнхарт?

Глаза Полосатого темнеют.

– Твой отец прятал от меня Оранжерею на протяжении двенадцати лет. Его свобода будет стоить очень дорого, ты не сможешь столько заплатить.

Кэсс прожигает меня взглядом насквозь. Как бы мне ни хотелось, чтобы она покинула свою инвалидную коляску, могла ходить, бегать, жить полной жизнью, знаю, что она меня возненавидит, если лишу ее свободы и обреку на жизнь под властью Полосатого. Ведь когда-то все несчастья начались с того же самого – со сделки, призванной исцелить ее, с дара здоровья для нее, что всегда было моим главным желанием.

Вот именно, моим желанием. А не ее собственным. Она постоянно пыталась донести до меня эту мысль: она – это она, полностью себя устраивает. Это ее жизнь. Она – девочка, которая мечтает странствовать по всему миру, девочка, которая храбрее и сильнее меня, девочка, которая выше всего в жизни ценит свою свободу. И я люблю ее такой, какая она есть. Она не нуждается в том, чтобы ее «исправляли».

– Я выбираю свободу для них, – говорю я. – Отпустите их обоих.

Полосатый широко улыбается.

– И ты в самом деле готов подписать контракт?

Меня снова ужасно тошнит.

– Да.

– Превосходно. Нико, принеси лист бумаги. Мне не терпится почитать, что напишет Кэмерон.

Глава 31. Вовеки веков

Полосатый прислоняется к стволу Весимы и смотрит, как я выжигаю слова контракта на листе. Почерк у меня ужасный. По пальцам проходят разряды тока, пока клин Нико пишет слова, вытягивая из меня жизненную силу.

– Дай-ка посмотрю, – говорит Полосатый, когда я заканчиваю.

Основные формулировки я почерпнул из нашего побратимского контракта.

Я, Кэмерон Вайсс, добровольно передаю все права на себя и на все, что у меня есть, хранителю Музея, мистеру Полосатому, в обмен на свободу Кэссии Вайсс и Нико Флореса и всего, что у них есть, во веки веков.

Я особенно старательно писал слова «во веки веков», чтобы быть уверенным, что он точно никогда не побеспокоит ни Кэсс, ни Нико. Если уж продавать свою душу, то хотя бы задорого. А еще я надеюсь выиграть для Рахки время, за которое она успеет спасти остальных.

Полосатый перечитывает контракт, потом стучит о землю тростью, и у той из набалдашника выскакивает клин.

– Неплохо, – хвалит он меня и потом подписывает лист у себя на колене.

Через меня проходит волна энергии: это магия овладевает мной. Но совсем иная, чем та, которую я чувствовал, соединив руки с Нико, иная, чем магия монеток. Я ощущаю себя потерянным в пространстве и времени, мой разум перезагружается.

В голове бьет фонтан образов. Воспоминания об огромном дереве, даже больше Весимы. Древний горящий город. Волны, с высоты обрушивающиеся на каменные улицы. Человек с пером в руке, согнувшийся над столом в полутемной келье…

– Кэм? Ты в порядке? – окликает меня Кэсс. Она сидит прямо напротив меня, но я не могу себя заставить посмотреть на нее. То, что я чувствую, – даже не боль, не грусть. Это стыд.

И нет, я не в порядке.

Новая волна образов. Армия на высоком холме. Нос корабля, разрезающий океанскую воду. И дети… Так много детей.

Это воспоминания Полосатого. Я вижу его разум изнутри, переживаю события его жизни, как было у меня с Рейнхартом. Только разум Полосатого намного темнее… Я смотрю на человека, которому только что отдал власть над собой. Не вижу, какова его цель, не представляю, откуда он пришел, и притом знаю о нем так много. В его мерцающих глазах таится что-то древнее, ужасное, беспощадное. Он – один из духов, о которых говорила Ба: тех самых, кто хочет завладеть всем, что им еще не принадлежит. Вот ради чего она трудилась столько лет: чтобы спасти нас от него.

– Какой ты печальный, мальчик, – говорит он, видя мой разум так же ясно, как я вижу его. Интересно, что он там разглядел.

Кэсс берет меня за руку, переплетает со мной пальцы. Я рад, что она рядом.

– И что теперь будет? – спрашиваю я, когда воспоминания Полосатого наконец меркнут, и гул в моей крови утихает.

– Попрощайся, – отвечает он.

Я сморю на Кэсс, которая все еще держит меня за руку. Когда я уходил в Отель, знал, что обязательно к ней вернусь. Теперь все иначе. Скорее всего, я больше никогда ее не увижу.

– Не вздумай со мной прощаться, болван, – говорит она, когда я присаживаюсь на корточки рядом с ней. В глазах у нее стоят слезы.

– Прости, Кэсс, мне очень жаль, – и на этот раз я знаю, о чем именно сожалею; о том, что я тогда ушел.

Мне жаль, что я решил, что могу все изменить.

– Ты не можешь так поступить, – говорит она. – Ты же мой брат. Ты не принадлежишь Полосатому. Ты принадлежишь мне.

– Никто не смеет мне указывать, кем мне быть и кем не быть, – я из последних сил выдавливаю улыбку. – Позаботься там о Ба.

Она мотает головой.

– Ненавижу тебя. – Но по ее лицу видно, что это неправда. Она ненавидит не меня, а тот факт, что я ее покидаю.