Читать книгу "Идеальное несовершенство - Яцек Дукай"

Подул ветер, а они уже знали.

Обратили взгляд на конденсирующийся смерчик.

– Стахс, – чопорно поклонилусь Штерн. – Стахс. Пора.

Анжелика отвела руку от головы Замойского. Адам встал, отряхивая штаны и кафтан.

– Что я должен знать?

– Мы переслали на твои Поля весь пакет, стахс.

= Прими и открой.

= Сделано.

Он переадресовал се́кунда из библиотеки в одночувственный конструкт, опирающийся на данные, трансмитированные непосредственно с Полей Официума. В конструкте шла визуализация наноармии и ее непосредственного окружения, а также инструкция, как вести себя при вторжении во Франтишека. Инструкция была расписана по вероятностным сценариям событий, от полного поражения до полной победы – мегабайты текста.

– Идешь? – спросила Анжелика.

– А есть у меня другой выход? Аж настолько далеко по Кривой я не продвинулся, – ответил Замойский. – Мне нужно вернуться в пустышку.

Штерн покачалу головой.

– Не обязательно, стахс.

– Прошу прощения?

– Ты можешь отдать ту манифестацию в управление своего се́кунда.

– Это лишь анима.

– Есть программы.

– Да-а, не сомневаюсь, – пробормотал Замойский. – Для всего есть.

= Какие программы?

= Скачать?

= Freeware?

= Некоторые.

= Дай.

Несколько следующих минут Замойский запомнил как время большого хаоса. Сама переадресация манифестации привела к серьезной дезориентации; на миг ему показалось, что прим и се́кунд сидят в одной и той же наноманции. А се́кунду, к тому же, Адам должен был передать симуляцию Официума – и теперь на темном небе над поляной светилось желто-красное облако.

Одновременно он пробуждался в своем теле внутри Клыка, внутри Деформанта. И пробуждение было не из приятных. Его пустышка за это время успела продрейфовать в один из шаров текучего золота; только животные инстинкты удерживали голову Адама за границей жидкости. Принимая во внимание не слишком-то нормальную циркуляцию воздуха, вокруг головы набухал пузырь двуокиси азота, и Замойский, вернувшись в свою биологическую манифестацию, попал в состояние судорожного одурения.

А это внушало беспокойство еще и потому, что ранее (перед переадресацией) он не чувствовал никаких признаков отравления. Это порождало тревожный вопрос о состоянии мозга Замойского: насколько сознание Адама процессируется лишь на органических устройствах его пустышки, а насколько – на вросшей в них привойке?

Не было никаких точек опоры, /Замойскому не за что было ухватиться, резкие движения лишь разбили золотой шар на кучку меньших и больших капель.

– Анжелика! – крикнул он.

Ее не было видно.

– Анжелика!

= И как? = спрашивала она.

Он снова присел на ствол.

= Там ты куда-то делась.

= Передавай мне от меня привет.

– Анжелика!

Но быстрее манифестировалусь Франтишек – монахом. Поймалу Замойского за руку и потянулу к ближайшей грозди гранатовых наростов.

– Плохие сны?

– Ужасные, – проворчал Замойский, одновременно проворачиваясь параллельно к горизонтали монаха.

На ночном небе Официум рисовал карты планируемой заразы, указывая диверсанту дорогу во внутренних джунглях Деформанту. От лианы к лиане, от цветка к цветку /Адам начал плыть через Клык. Манифестация Франтишеку некоторое время сопровождала его, потом куда-то исчезла.

Наконец /Замойский остановился, сравнил еще свою позицию с графиком над верхушками колышимых ветром деревьев, зацепился стопой о какой-то пурпурный корень – и принялся кашлять.

Спазмы кашля согнули его в поясе, он кашлял и кашлял, горело горло, не хватало дыхания… Он смотрел, как багрянец взрывается огненными фейерверками на пустом небосклоне.

– Что с тобой?

Сонная Анжелика подплыла к нему из-за стены больших листьев.

– Только того не хватало, чтобы ты заболел… И правда, как-то нездорово выглядишь, – она приложила ладонь к его лбу. – Проклятие, жар.

А он и правда чувствовал себя не лучшим образом. Перестал кашлять, теперь лишь глубоко дышал. Если верить визуализации Официума, большая часть армии уже покинула его тело. Анжелики внимательно глядели на него, почти с одинаковой заботой на лицах.

Какова, собственно, грань безопасного отбора массы из организма? Замойскому вся эта магия нанотрансмутации изначально казалась несколько подозрительной, словно когнитивистские чары с копированием сознания. Он принимал к сведению правила, о которых ему рассказали, примерно как принимают во внимание теологические аксиомы. Разница, конечно, состояла в том, что тут правила можно проверить в действии – но до того, как они наступали, он сомневался в каждом. Но уже научился не выдавать эти сомнения. Молча ждал развития событий.

Согласно сценарию Официума, Деформант за несколько секунд должну понять, что идет нападение. Следующие сценарии разделялись на несколько вариантов реакции Франтишеку. Один из них предполагал моментальную автоампутацию зараженного фрагмента (вместе с Клыком и его пассажирами) и активное его разложение, до уровня молекулярного супа. Но другие варианты давали Адаму больше шансов на выживание.

Хронометр OVR отсчитывал к-секунды вторжения. Замойский бессознательно ждал появления гневной манифестации Франтишеку; но ничего подобного, разумеется, не случилось.

– Может, у тебя, в памяти привойки, найдется какой-нибудь медицинский анализатор? – допытывалась Анжелика и тянула его к голубым зарослям. – Жаль, что мы все еще отрезаны от Плато. Черт его знает, что ты мог подхватить. Держи, попей вот это.

Сорок, пятьдесят секунд. Все еще ничего. Часть сценариев исчезла с неба над лесом, изменилась форма кривых вероятностей. //Замойский следил за растущим над ним облаком. Желтизна почти дотягивалась до Луны, краснота шла за нею следом, не то и вправду настолько быстро размножаясь, не то просто расширяясь из предыдущего состояния конденсации. Шестьдесят, семьдесят.

= И как? = прошептала Анжелика, склонившись, чтобы заглянуть Адаму в глаза.

Он только поднял раскрытую ладонь.

Восемьдесят, девяносто. Раздалось шипение, ветер шевельнул внутренности Деформанту.

– Что происходит? – спросила Анжелика; осматривалась, ухватившись за лианы.

– Декомпрессия, – ответил Замойский. – Где-то егу проело насквозь.

– Что?..

– Кадмово войско.

Ветер прекратился. Но спокойствие оказалось коротким, поскольку потом все джунгли затряслись, Замойский и Анжелика полетели вниз, на них – оторвавшиеся органические массы, а все это залил золотой дождь.