Читать книгу "Великая сталинская империя - Юрий Фролов"

Впрочем, в конце 1940-х годов, придерживаясь традиционной доктрины ведения возможной войны в основном привычными вооруженными силами, Сталин и Трумэн рассматривал и атомную бомбу скорее как символ статуса сверхдержавы, а не как главное средство разрешения вооруженного конфликта. Атомная доктрина возобладала в обоих лагерях много позже — с конца 50-х — середины 60-х годов.

Понимая, какую опасность теперь представляет США после создания НАТО, Сталин обратил особое внимание на укрепление военного потенциала СССР совместно с недавно созданными соцстранами Восточной Европы. В соответствии с его специальной директивой для координации военного сотрудничества с ними был образован особый орган — Военный организованный комитет. Однако в 1949–1950 годы тактика противостояния НАТО осуществлялась из Москвы в основном политическими и идеологическими средствами. Главное внимание Кремль тогда сосредоточил на расширении за рубежом массового движения сторонников борьбы за мир. И в этом отношении коммунистическая Россия выглядела пацифистом больше, нежели США и Британия, считавшие, что только наращиванием военных мышц можно добиться сдерживания политической эскалации СССР и добиться мирного осуществления с противоположной стороной.

Главная роль в мирной программе советского правительства отводилась Коминформу и Советскому комитету защиты мира, который но решению ЦК был создан в конце августа 1949 года. М. А. Суслов, с июля 1949 года вновь возглавивший Отдел агитации и пропаганды ЦК, 16–19 ноября 1949 года в Бухаресте выступил с докладом «Защита мира и борьба с поджигателями войны». Доклад был сделан на совещании Информбюро, в нем говорилось, что «широкое движение протеста должно стать мощным препятствием на пути развертывания войны западными державами».

В соответствии с такой идеологической установкой из Москвы в 1950 году была развернута кампания по сбору подписей под Стокгольмским воззванием о запрещении атомного оружия. В тот же период, чтобы не будоражить общественное мнение наращиванием потенциала в Восточной Европе и лишний раз не оправдываться перед зарубежными политиками, Сталин не увеличивал советские воинские контингенты в соцстранах, которые по количеству живой силы и техники уступали блоку НАТО. В этом поступке проявились определенная прозорливость и выдержка Сталина, которые достойны положительной оценки. Говоря об осторожных политических маневрах кремлевского «хозяина», американский исследователь В. Вохлфорс отмечал: «Только после смерти Сталина значительное количество обычных вооруженных сил стало концентрироваться на западных границах советского блока. До этого движение сторонников мира было той непрочной основой, на которой базировалась безопасность Советского Союза».

Очередной этап в оценке Советским Союзом НАТО был связан с развязыванием войны в Корее (начало 25 июня 1950 года). Это был новый виток милитаризации блока, который с 1951 года создал постоянную армию, начал размещать войска в Западной Европе, увеличил количество военных баз в Британии и других странах, подписавших пакт. Тогда же активизировалась милитаризация ФРГ, которую вовлекали в союз против «красной угрозы». Теперь уже Запад провоцировал СССР на развитие гонки вооружений.

Советская идеологическая машина направила свое действие на умы обеих Германий, чтобы мобилизовать общественное мнение против планов западных держав и правительства Бонна, возглавляемое К. Аденауэром. Канцлер Аденауэр буквально бредил современным перевооружением ФРГ, а подчиненные ему спецслужбы усиливали подрывную работу в ГЦР, в том числе и пропаганду за «единую Германию». Советское правительство также было за объединение двух Германий, но только под красным флагом и с коммунистическим правительством. Германский милитаризм с начала 50-х годов стал острейшей политической проблемой во всей Европе. Наибольшая угроза, как считали в Москве, исходила из попыток НАТО сделать ФРГ своим главным плацдармом для возможной атаки на соцстраны. И Аденауэр не очень-то и противился этим попыткам и «деловым предложениям», хотя, с другой стороны, в ФРГ определенная и влиятельная часть патриотической общественности воспринимала присутствие на своей территории значительных воинских контингентов блока НАТО как ущемление национально-политических интересов.

По этому поводу мнения разделились даже у консервативных и ярых врагов коммунизма: часть реакционных политиков и деятелей разведслужб считали, что в НАТО надо состоять, надо на него опираться в борьбе за интересы немцев, но не допускать много англо-американских частей на свою территорию, поскольку и простой обыватель помнил обиды поражения во Второй мировой войне и воспринимал англо-американцев как оккупантов. Такие же настроения, только против присутствия советских войск, были у части населения в ГДР.

За разработку мер противодействия «нарастающей империалистической угрозе в Европе» советские политики и стратеги засели в конце 1950 года после принятия на Западе плана Шумана (май 1950 г.) и плана Плевена (октябрь 1950 г.), которые были направлены на ремилитаризацию ФРГ и включение ее в состав НАТО. Эти события в Кремле расценили как продолжение мировой экспансии США, которые делали погоду в НАТО.

Чем больше раскручивался маховик холодной войны, тем более советское руководство теряло объективность в восприятии и оценке различных западноевропейских событий. Подозрительность сталинского руководства и привычка во всем видеть «происки империализма» привели к сгущению красок при рассмотрении проблем интеграции Западной Европы и ее восстановления после войны. Такая «завышенная, несколько искаженная» оценка была дана и созданию Европейского объединения угля и стали — ЕОУС. Она изложена в Пражском заявлении министров иностранных дел СССР, Албании, Болгарии, Чехословакии, Румынии, Венгрии, Польши и ГДР от 22 октября 1950 года, а также в нотах правительству Франции 20 января, 11 сентября и 19 октября 1951 года. В заявлении говорилось, что ЕОУС направлено на восстановление военно-промышленного потенциала ФРГ «в целях подготовки новой войны в Европе и приспособления западногерманской экономики к планам англо-американского военного блока». (РГАНИ, ф. 5, оп. 30, д. 114, л. 37). Но ведь в первую очередь ЕОУС преследовало добиться подъема гражданской экономики в странах-участницах. Да, оно предназначалось и для развития военно-промышленных комплексов, но не в такой мере, как это усматривали в Кремле.

Что касается предложения французского премьер-министра Р. Плевена об организации Европейского оборонительного сообщества, то возможность появления еще одного блока (на этот раз без США) вполне обоснованно встревожила Кремль. Инициатива Плевена основывалась на резолюции Консультативной Ассамблеи Европейского Совета, принявшей в августе 1950 года предложение Черчилля о формировании европейской армии.

А в середине 1950 года на совещании министров иностранных дел западных государств, проходившем в Нью-Йорке, США выступили с идеей о перевооружении ФРГ в интересах укрепления НАТО. Плевену же казалось, что гораздо выгоднее для соседей ФРГ будет, если ФРГ войдет в вооруженный союз не через НАТО, а как член европейской армии, которую Лондону и Парижу станет легче контролировать, и где без США влияние Франции и Британии будет более значительным. В предложении Плевена явно усматривалось опасение перед возрождением германской мощи.