Читать книгу "Взвод, приготовиться к атаке!.. Лейтенанты Великой Отечественной. 1941–1945 - Сергей Михеенков"

Перед уходом в свой батальон я вышел во двор покурить. Во дворе увидел старика. На протезе, без правой ноги. Поздоровался с ним по-венгерски:

– Сербус.

Он знал хорошо всех резервистов. Увидев во мне свежего человека, подошел и по-русски ответил:

– Здравствуйте.

Я спросил старика: где он потерял ногу? Старик мадьяр ответил, что в Первую мировую войну в составе австро-венгерской армии воевал на Юго-Восточном фронте. Раненного, его подобрали русские санитары, привезли в свой лазарет. Там русские врачи сделали операцию. У него уже началась гангрена. Ампутировали ногу. Дальше – плен. Сибирь. Там, в Сибири, научился говорить по-русски. Потом вернулся в родную Венгрию. Поселился в городе Бичке. Я собирался уже уходить, когда из дома вышла молодая венгерка. Я понял, что это была его дочь Мария. Ее-то и хотели высватать офицеры за своего товарища. Конечно, это была шутка. Тот офицер уже отбыл на вакантную должность в один из батальонов 8-го гвардейского стрелкового полка. Я даже не поинтересовался фамилией того офицера, не стоило.

Венгерка обратилась к отцу на венгерском языке. Он, чтобы не вводить меня в смущение, ответил по-русски. Я понял, что она тоже знала русский язык. Одета она была затрапезно. Передник-фартук в пятнах. На голове черная грязная косынка, давно не стиранная. Лицо слегка испачкано сажей. Но была она стройна, высока, красива. Грязно выглядела она намеренно, чтобы к ней, замухрышке, не приставали со своей любовью русские солдаты и офицеры.

14 или 15 января, точно не помню, прибыл в штаб батальона. Там встретил своего связного Петра Марковича Мельниченко. Он находился там, выполняя какое-то поручение командира роты старшего лейтенанта Кокарева. Он рассказал, что после гибели лейтенанта Куличкова и старшего сержанта Менжинского из санбата вернулся командир нашей роты старший лейтенант Кокарев. Мы поговорили о гибели наших товарищей. Он подтвердил, что Куличков и Менжинский погибли одновременно, сраженные осколками разорвавшейся рядом мины. Рассказал, что первая рота стала малочисленной и двух полнокровных взводов нет. Вторым стрелковым взводом по-прежнему командует лейтенант Осетров. Остальными – сержанты.

Штаб батальона находился за городом Бичке на высоте 213,3. Ниже высоты шла холмистая гряда до самых сел Ман и Джалебек. На высоте стоял дом и капитальные постройки из красного кирпича. Перед грядой холмов вправо уходила большая впадина и тянулась 3–4 километра до села Ман и высоты с крестом. На юго-восточных скатах высоты 213,3, где мы находились, в сторону города Бичке шли сплошные виноградники. Там же были построены винные погреба. Много погребов. Протяженность этих виноградников с винными погребами составляла примерно 4–5 километров, а может, и больше. Вся земля, виноградники, фруктовые деревья, крыши погребов были покрыты снегом. Стояли трескучие морозы 20–25 градусов ниже нуля. Как в России. Где-то там, среди виноградников, проходила линия немецкой обороны.

В штабе я представился новому начальнику штаба. Сказал, что хочу вернуться в свою роту и возглавить свой автоматный взвод. Он выслушал меня, понимающе кивнул, но сразу ничего не ответил. Сказал, что со мной хочет поговорить исполняющий обязанности командира полка майор Зотов. Я зашел к нему. Представился:

– Лейтенант Ткаченко. Прибыл из полевого госпиталя после излечения…

– Понятно ваше желание вернуться к своим, – сказал майор Зотов, – но у нас появилась новая вакансия, очень перспективная. Ранило командира взвода полковой разведки.

Я с минуту подумал – больше мне майор Зотов не дал – и сказал, что хочу вернуться к своим. Вернется из госпиталя лейтенант. Он во взводе свой. А я там буду в любом случае чужой и временный человек. Снова начнется передача должности и новое назначение…

– Ну что ж, – сказал майор Зотов и пожал мне руку. – Удерживать не будем.

На КП первой стрелковой роты я застал всех офицеров, которые к тому времени остались в строю: командира роты старшего лейтенанта Кокарева и лейтенанта Осетрова. Увидев меня, они обрадовались. Сразу стали решать, что делать с ротой. Когда я убыл, мой автоматный взвод фактически расформировали, распределив моих автоматчиков и пулеметчиков частично между двумя стрелковыми взводами, а частично и между стрелковыми ротами, где были большие потери.

– Собирай свой автоматный взвод и принимай участок обороны, – сказал старший лейтенант Кокарев и указал на карте отрезок траншеи.

Потом пошли смотреть окопы. Оборона нашего стрелкового батальона тянулась по западным скатам холмов, обсаженных виноградниками. Везде внизу виднелись винные погреба. Старший лейтенант Кокарев сразу же ввел меня в курс дела: в погребах полно вина, до 24.00 их посещает наш батальон, а после 24.00 – немцы.

– Смотри, – предупредил он меня, – чтобы ночью – никакой стрельбы.

И правда, ночью на нейтральной полосе стояла поразительная тишина. Только иногда вдали поскрипывал снег под ногами солдат, отправившихся за вином. Ни немцы, ни мы, установив это негласное соглашение, не нарушали его ни единым выстрелом.

Так длилось до 13–15 февраля 1945 года.

Я собрал свой взвод. Но перед этим пришлось вновь побывать в штабе полка у майора Зотова.

– Я же предлагал вам хорошую должность, а вы отказались.

– Отказался. Хочу воевать со своими боевыми товарищами. – Я стоял на своем.

– Давно с ними на фронте?

– С осени сорок третьего. Вместе были и под Никополем, и на Днестре, товарищ майор, – сказал я.

И майор Зотов разрешил мне собрать свой взвод.

По пути я зашел к полковым разведчикам. Они уже пронюхали, что меня к ним прочат взводным. Некоторых из них я хорошо знал. Расспросил, как ранило их лейтенанта. Пожелал, чтобы он поскорее выздоровел и вернулся к ним назад во взвод. Покурили и разошлись.

Первым, кого я отыскал за пределами своей роты, был пулеметчик Иван Захарович Иванов. Обнялись, поговорили. Мы были рады видеть друг друга. Иван Захарович обрадовался еще сильнее, когда узнал, что я прибыл с приказом вновь восстановить автоматный взвод первой стрелковой роты. Сразу быстренько собрал свои вещички. А что солдату собраться? Как говорят, солдату собраться – только подпоясаться. Подпоясался Иван Захарович, перебросил через плечо свой ручной пулемет, навесил на плечо сумку с дисками и пошел за мной.

Некоторые командиры рот не хотели отпускать моих автоматчиков. Но я настойчиво напирал на приказ исполняющего обязанности командира полка майора Зотова, и в первый день во взвод вернулись семеро автоматчиков и пулеметчик Иван Захарович Иванов.

Мы заняли оборону на правом фланге роты в окопах второго стрелкового взвода. Лейтенант Осетров сдвинулся левее. Ячейки роты сразу заметно уплотнились.

Когда я ходил по передовой, собирая своих автоматчиков, встречался со знакомыми офицерами из других батальонов. Как всегда в таких случаях, останавливались и обменивались новостями. Я всегда интересовался боем за Пакозд. Выяснилась такая картина. В наступление мы шли следующим порядком. Наш батальон наступал во втором эшелоне на правом фланге. Третий батальон – на левом. Нас поддерживала дивизионная и корпусная артиллерия, гвардейские минометы. Когда мы напоролись на немецкие танки, замаскированные в кукурузе, туда спешно перебросили часть ПТО. Они-то и разделались с «коробочками», не дав им выполнить никакого маневра, ни атаковать, ни уйти. Роты в это время отошли к озеру Веленце и укрылись в кюветах. Два батальона 11-го гвардейского стрелкового полка, которые шли в первом эшелоне, обнаружили замаскированные танки и обошли их. О танковой засаде из первого эшелона тут же сообщили во второй. Радиосвязь между штабом полка и наступавшими во втором эшелоне вторым и третьим стрелковыми батальонами была. Но что произошло дальше, никто ничего толком сказать не мог. То ли из штаба полка не передали в наш батальон. То ли передали, но из штаба батальона в роты приказ не пошел. Почему? Это еще один вопрос, на который уже невозможно было ответить.