Читать книгу "Сила слова (сборник) - Наталья Горская"

– Ну, сука, попадись ты мне! Так мирового мужика унизить при всём автобусе – ни одна падаль так не опускала. Я тебя, тварь, выслежу и так размотаю, так распишу, что твою шкуру по клочку собирать будут. Я не я буду, а не прощу! Так оскорбить человека… Еду себе, никого не трогаю, и тут эта! Распустили проституток, дали воли шлюхам… Готовь себе место на кладбище, сволота.

– Но за что? Что я ему сделала? – содрогалась дама от ужаса и рыданий, а кто-то из пассажиров «утешал»:

– Как он тебя назвал-то, из-за чего весь сыр-бор начался? Грибом сушёным? Вот неправ он был в корне, потому что ты – дура несусветная. Нельзя таких людей заставлять извиняться! Прощение просят по собственному желанию, когда сильная личная потребность в этом назрела, только тогда в извинениях смысл присутствует. А вы вырываете, словно вместе с языком, и думаете, что от этого мир сделался добрее и светлее. Он же тебя реально выследит и укокошит, с него станется. И будешь такая молодая в могиле лежать…

– Молодая? – с робкой надеждой спросила она. – А чего же он сказал, что сморщенная?

– Нет, ну ты точно дура! Слушай, ты нарвёшься, точно тебе говорю, не на этого, так на другого. Нельзя же такой быть, всё время искать одобрения у каждого встречного-поперечного.

– Ни на кого я не нарвусь, я читаю много литературы по психологии и постоянно духовно расту, у меня достаточно высокий уровень развития…

– Ага, и подваливают к тебе только такие, с уровнем ниже нулевой отметки. Я вас умоляю, не ездят по разбитым дорогам на перекладных с котомками обладатели высокого уровня развития! Наше нахождение здесь уже само за себя говорит, а подобное притягивает подобное. Да-да и не делай такие глаза. Чего ты в него вцепилась-то мёртвой хваткой? Он только на таких и западает, которые столь бурно реагируют на каждую его отрыжку. Он уже двух жён инвалидами сделал, вот вышел третью искать, тебя приметил, «комплимент» сделал, а ты не просекла.

– Разве у такого чувырлы может быть жена?!

– И не одна. А куда бабам деваться? Это тебе он чувырла, а тут в деревнях такие себя королями чувствуют на фоне повального алкоголизма и тотального вымирания, не самый худший вариант, кстати. Такие много грозятся, да мало делают, но если хорошенько разозлить, то могут и убить. Для них приглянувшуюся бабу за отказ убить и преступлением не считается. Сама виновата, что мирового мужика не разглядела, не уважила.

– Что за дикость! Петербург же совсем рядом…

– И чего? Прям, панацея от всех бед. Там гибриды не лучше. Сейчас мат и мордобой с экрана телевизора и со страниц книг льются мутным потоком. У меня начальник в театр с женой ходил, артисты со сцены так матерились, что он, бывалый боцман, не выдержал и до антракта. Где делают телевидение и прессу? В деревне спившиеся пэтэушники? В Москве! Выпускники университетов их делают, культурнейшие и образованнейшие люди, которые очень хорошо понимают, что они делают. А вы всё верите, что близость крупного населённого пункта как-то благотворно влияет на умы. Где больше народу, там и грязи больше.

– Ну как же, в городах больше людей вежливых!

– А что такое вежливый? Замаскированный хам. Молчит-молчит, а потом как выдаст по лбу. Слышал я про таких вежливых, у меня сестра замужем за доцентом была, он дома вёл себя как обычный гопник и дебошир. Разницы-то никакой. Грубиян открыто орёт, что думает, а вежливый желчью исходит, из последних силёнок держится, воспитание не позволяет истинное рыло показать. Лучшие люди не хамы и не вежливые, а которые делом заняты, поэтому некогда других разглядывать и беситься по поводу их несовершенства. Но сейчас безработица, дела нет, поэтому столько слов, преимущественно матерных.

Изрыгающим оскорбления никогда не надо ничего объяснять. Но объясняют, да ещё как! Приводят доводы, виновато бормочут оправдания блеющим голосом, робко просят извинений. Особенно отличаются некоторые женщины, которые умудряются завязать романтические отношения с мужчиной, что рявкнул при посадке, когда она недостаточно проворно прыгала по ступенькам с пятью хозяйственными сумками: «Чё тут растопырилась, курва, будто на аборт пришла! Не верти своей жопой мне перед носом, меня таким дешёвым дерьмом не купишь». Когда так костерят надо выбраковывать источник оскорблений из круга общения до шестого колена. Собственно, он об этом своей бранью и сигнализирует. Но наши женщины любовь найдут даже там, где их люто ненавидят и убивать собираются. Потом всю дорогу будет виновато озираться и доказывать: «Я не такая, ах, как вы не правы». Она жизнь свою на это положит! Готова справку предоставить, что она «не такая», какой её по недоразумению посчитали, потому что днём электричка не пошла, а автобус подали совсем не туда, где люди его три часа под дождём со снегом ожидали. Она этот гнев народный примет на свой счёт в полном объёме. Уж сплясала бы сразу казачка: «Между прочим, я и крестиком вышиваю, и на машинке умею, и миксером! Ах, как повезёт, дорогой товарищ мужчина, кому такой клад достанется. Вам, кстати, не надо?».

– Я ни одного аборта не сделала, между прочим! – оправдывается обвиняемая.

– Ты бы делала, да не от кого! – добивает её обвинитель.

– Конечно, от мужиков одни козлы остались, вот и не от кого…

– У тебя климакс уже, дура старая, так что сдвинь свои кривые коленки.

Женщина начинает всхлипывать, пошёл обмен флюидами между двумя родственными душами. Автобус с интересом наблюдает дальнейшее развитие любви: ну вот, ещё одна пара недоделанных сложилась. Хам сначала победно улыбается, потом хмурится. Он, дурачок, и не догадывается, что фактически обречён. Хамы так и женятся, другой возможности привлечь хоть какое-то лицо противоположного пола в свою жизнь у них нет. Сейчас разглядит эту несчастную, не чета рекламным красоткам, конечно, которые его и то не все достойны, зато легко задеть за живое, а таких всё меньше и меньше, надо брать, авось на два-три сезона сгодится. Бабы-то нынче обнаглели, что реальных альфа-самцов в упор не видят! Приходится ненормативную лексику подключать. Женщинам подходящего типа в свою очередь кажется, что грубиян – это супермужчина, слишком мужчина, а на просто мужчину они уже не согласны. Им так с молоком матери внушили: бьёт, материт, шпыняет – значит, любит, а там хоть трава не расти. Всё больше таких «историй любви», которые слышишь даже от продвинутых бойких девочек:

– Ой, девки, замуж выхожу!

– Везёт же некоторым! И как вы познакомились?

– Да как не фиг делать! Шла мимо толпы каких-то недоносков, и вдруг кто-то из них квакнул: «Глянь, кака б…дь пошла! Спорим, трахну?».

– И чё?

– Трахнул, чё! Теперь пришла его очередь пи…дюлей получать.

В России это занятие почему-то называют устройством личной жизни, когда один ущербный костерит другого, который готов всю жизнь доказывать, как же не прав первый. Для благозвучия такие отношения называют: один любит, другой позволяет себя любить. Семьи получаются, кстати, на удивление крепкими, их повсюду можно наблюдать как образец. Связка хама с ведром, куда он будет постоянно сливать своё хамство, прочнее сварочного шва, это вам не «помню чудное мгновенье» наизусть читать! Склонный обвинять в своей задрипанной жизни окружающих всегда отпугивает от себя людей адекватных и нарывается на любовь в лице обладателя низкого эмоционального уровня, согласного быть этим виноватым «лишь бы взяли». Образуется идеальная пара: прокурор и подсудимый, почти чистая физика, как притяжение планет. Они постоянно раздражают и обижают друг друга, но вместе, потому что понимают: такого придурка больше не найти. Так и разрываются в сомнениях, словно на канцелярскую кнопку сели: и сидеть неудобно, и встать больно. Иногда им хочется любви, но сами дать её не могут, и взять негде. Одна сторона умеет только обвинять, другая – чувствовать вину, но любить никто не способен. Человек, каким бы он ни был, время от времени хочет видеть рядом человека, но нарывается только на жертву, если считает себя господином. Или сам может легко угодить в виноватые, когда по любому разложат и высекут, если встретит более сильного «прокурора».