Читать книгу "Изгои Рюрикова рода - Татьяна Беспалова"

Когда дощатая дверь распахнулась, впустив в корчму солёный дух морских волн, сдобренный ароматами рыбьих потрохов и древесной смолы, спор Миронега и Борща готов был уж обратиться доброй дракой. Явился разгневанный Аврилох. Гусак, растопырив крыла, принялся кружить возле Миронега. Магическая птица шипела, как раскалённая жаровня. Миронег отпихивал ворога ногой, но гусь не унимался, знай себе, щипал черниговского уроженца за порты.

– Ученик антихриста! – вопил Миронег. – Божья кара на безумные головы! Вся сила в гусе! Ха-ха-ха! Антихристы!!!

Миронег изловчился, схватил гусака за шею. Казавшееся дородным тело на деле оказалось удивительно легким. Изготовившись принять телесные муки в виде более чувствительных щипков и биения крыл по щекам, Миронег взвыл заранее, крепче сжал шею птицы обеими ладонями, рванул, не умеряя силы. Раздался отвратительный хруст. Крылья гусака опали. Тело гусака тяжело грянулось на пол. Миронег дрожал:

– Эй, старух-ха-а-а… – хрипел он. – Жа-а-а-арь гусяа-а-а…

– Сейчас Возгарь взойдет сюда! Сейчас! – шипел Борщ, сглатывая рыдания. – И ты воочию узришь его мощь!

Возгарь вошел торжественно, облачённый в новую тунику бирюзового шёлка. Прямой стан был покрыт шерстяным плащом, расшитым вензелями. Широкий лоб – украшен бронзовым венцом с тусклыми каменьями. Волхв шествовал по залу стремительно, ударяя в пол посохом при каждом шаге. Полы его плаща трепетали так, словно их раздувал ветер. Миронег торопливо дохлебал брагу, бросил ковш на стол, вскочил. Борщ не успел и глазом моргнуть, а его наставник уже валялся на полу, попираемый босыми ногами Миронега. Черниговский уроженец старательно орудовал, отобранным у волхва посохом, топтал Возгаря босыми ногами, приговаривая:

– Позорься, служитель богомерзкого культа! Антихрист, корыстный прихвостень скупого жидовина! Предатель предателей! В преисподней твоё место, а не в честной корчме!

Возгарь елозил по полу, уворачиваясь от ударов собственного посоха. Голосил, изрыгая непотребства и богохульства, бестолково махал руками, силясь отобрать у Миронега посох. Так они катались по полу до полного изнеможения. Их уняла хозяйская челядинка, аварка Айсара. Добрая женщина выплеснула на драчунов ушат вонючих помоев. Тогда оба – и Возгарь, и Миронег – сопровождаемые безмолвным Борщом, неистово бранясь и распространяя ужасную вонь, поплелись на морской берег мыться.

Горбатая старуха прибрала обломки посуды, ощипала и выпотрошила мёртвую птицу. Когда под утро следующего дня едва живой Борщ вернулся в корчму, то увидел, что Аврилох подкармливает топлёным жирком веселые огоньки в очаге.

* * *

Утомлённый обильными возлияниями и дракой, омытый солёными водами моря, Миронег улёгся на бережку, в тени утёса. Сладкий сон сморил бедолагу. Во сне к нему явилась Тат. Она танцевала для него, она пела чарующие песни, она ходила босыми ногами по горячему пеплу едва остывшего костра, и её обнажённое тело овевали степные ветра. Миронег тянул к ней руки, и она позволяла трогать своё твёрдое и упругое, как у юноши, тело. Она расплетала косы, позволяя ветерку играть волосами. Она поддавалась на ласки Миронега, становясь покорной и податливой. Миронег осыпал её поцелуями, щекотал усами, слизывая солёные брызги с кожи, а она смеялась незнакомым, неведанным ему ранее, беспечным смехом. Но вдруг что-то спугнуло её. Тат схватила с земли шаль, закуталась в неё, по своему обыкновению, с головы до пят да и побежала по берегу, понеслась быстро, будто низко летящая чайка.

– Красивая баба, но больно уж своевольная. Да и к тому ж колдунья она. Причём колдунья чужая, не нашего роду-племени. Степным, тёмным богиням поклоняется, – говорил премерзкий, всезнающий, самонадеянный голосишко. – Такую захочешь прибрать к рукам – выйдет боком! Да и не до баб сейчас. Давыдушка при деньгах оказался, расплатился. Полна мошна монет! Пора садиться на корабль, да и за море!

Миронег почувствовал сначала знакомое томление под ложечкой – предвестие рвотных позывов. Он пытался разомкнуть веки, но они проявляли непокорство – ни за что не хотели открываться. Миронег силился поднять руки, потереть глаза, но и руки не слушались его. Тогда черниговский уроженец попытался повернуться на бок. Успешно подавив стон, не издав никакого иного шума, повернулся на правый бок, подтянул колени к груди. Только тогда удалось приоткрыть левый глаз. Он увидел картину, сделавшуюся для него за время пребывания в Тмутаракани вполне обычной: гладкая, лишь слегка искривлённая волнами поверхность моря, лунная дорожка, чёрные силуэты кораблей, пришвартованных у причала. Более ничего. Однако премерзкий голосишко продолжал тревожить его слух. Болтливый самаритянин распинался совсем неподалёку. Наверное, он, а это, скорее всего, был Борщ, расположился в подбрюшье прибрежного утёса. Залез, поганец, в щель и распинается почем зря!

Внезапно постылое блеяние Борща разделилось на два голоса. Второй голос показался Миронегу более властным и басовитым.

– Велел нам досточтимый Цуриэль убедить владетельного князя в необходимости покупки двух ни на что не годных кораблей. Должен я испросить мнения Богово и донести его до князя в правильном толковании. Часть полученных за суда денег – наши. Но только если Давыд Игоревич купит их! Понимаешь? – гудел второй голос.

– Ах, ваше благочестие! – заскулил первый голос с интонациями Борща. – Будучи свидетелем вашего обряда, заверяю, что имей я средства, сам купил бы корабли! Клянусь светлым ликом Ярила! Ах, как вам было тяжело, мой господин! Он моего взора не сокрылось ваше одиночество…

– Бежать, плыть, лететь, подобно стае гусей! – воскликнул второй, властный голос. – Как только достопочтенный Цуриэль доставит деньги, тут же немедля на корабль и…

– Жалко гусака! Хороший был, умный! Слова трех языков мог понимать! – отозвался второй. – Я, ваше благочестие, до сих пор плачу. Да и куда нам плыть? Чем добудем себе хлеб за морем? Кому надобно там наше волхование, да и без гуся…

– У-у-у, проклятый Миронег! – вскричал второй голос. – У-у-у, вечно голодная прощелыга! Отвратный, любострастный и прожорливый…

– Довольно клясть христианина, – в беседу вступил третий голос, тихий, вкрадчивый, ранее слышанный, но не узнаваемый.

И уж он-то долгонько не умолкал. Бормотал возмутительные речи, многие имена поминал неодобрительно, подговаривал волхва к бессовестному вранью. Совратительные речи сопровождались сладостным бренчанием множества монет, воздыханиями удовлетворённой алчности, благодарным блеянием, преисполненным греховной гордыни хвастовством. А Миронег слушал ни жив ни мёртв.

– Всё сделаем как положено, досточтимый Цуриэль. Сильного призовём к борьбе, слабого – к смирению, – проблеял Возгарь. – Инда победит сильнейший!

С наступлением рассвета, когда заговорщики удалились по крутой тропе на прибрежный утёс, а море отступило с отливом, обнажив влажный, усыпанный ракушками песок, Миронег очнулся от тяжёлой дрёмы. Он умылся солёной водой, отжал исцелованные морскими волнами порты и рубаху, пробормотал, истово крестясь:

– Воистину, важнейшие вещи познаются через сны, посланные тобой, Господи!