Читать книгу "Карл Великий - Анна Ветлугина"

Гости возвратились во дворец, где их ожидал роскошный пир. Весь вечер поднимались кубки за двух «братьев» — восточного и западного. Вместе с подарками гости увезли с собой тщательно составленное послание Карла императору Михаилу. В этом документе Его Величество скромно назвал себя «Карл, наимилостивейший правитель и милостью Божией король франков и лангобардов» и пожелал «своему возлюбленному и почтенному брату, славному императору, вечное спасение в нашем Господе Иисусе Христе». Главной же мыслью этого послания были мир и единство, между «Восточной и Западной империями, которые необходимо укреплять».

После отъезда византийцев Карл, призвав нас с Эйнхардом, взялся за богословский труд в форме послания к архиепископам. Он вновь обратил внимание на «проистекание Святого Духа от сына». Особенно же предостерегал легковерных, ибо «дьявол торжествует в своей пышности, что оборачивается пороком, грозящим разрушить общественное и частное бытие».

Карл с нетерпением ждал ответа от Михаила.

— Прочитать бы его поскорей, — повторял он, — по тону письма можно понять многое.

Но письмо не приходило. Вместо этого мы узнали, что сгорел огромный деревянный мост через Рейн близ Майнца. Император считал его своей самой выдающейся постройкой после Ахенского собора.

— Беда, — тихо сказал мне Эйнхард, — что-то уж точно случится теперь.

Письмо из Византии наконец пришло. Но не от Михаила. Его свергли. Императором стал анатолийский стратег, армянин Лев. Он принадлежал к иконоборцам, стало быть, не мог разделить западно-христианских воззрений. Правда, миром с Западом дорожил. Должно было прибыть посольство для новых переговоров, но время шло, а никто не приезжал.

Новый лекарь смог поставить диагноз императору: подагра. Её теперь безуспешно лечили. Его Величество ходил с трудом, подволакивая ногу.

Измучившись болезнью и беспокойством о судьбе империи, Карл решил торжественно короновать своего преемника — Людовика Аквитанского, последнего оставшегося в живых из законных сыновей.

Я помнил Людовика совсем маленьким ребёнком, а сейчас ему было около тридцати пяти. В пятилетием возрасте его увезли в Аквитанию, и мне не доводилось общаться с ним. Я знал, что он занят постоянным подавлением баскских мятежей, имеет жену и пятерых детей и время от времени рвётся уйти в монастырь. От этого поступка его отговаривали жена, придворные, да и сам Карл.

Когда король Аквитанский появился в Ахене — придворные дамы просто сомлели — таким он показался красивым. Высокий, статный, с длинными, чуть вьющимися волосами. Черты его вобрали в себя лучшее от отца и матери, вот только не было в глазах сына родительской весёлой искорки. Людовик будто смотрел внутрь себя. Придворные дамы приуныли от этой особенности и старались не встречаться взглядами с будущим императором.

11 сентября 813 года в Ахенском соборе вновь собралось множество народу. Знатные люди приехали со всех концов империи. Они расселись по скамьям, а кому не хватило мест — стояли. Его Величество взошёл на амвон. Эйнхард положил перед ним список и сам стал рядом, чтобы подсказывать в случае чего. Наступила мёртвая тишина. Карл заговорил:

— Дорогие братья! Мы собрали вас здесь, чтобы спросить: согласны ли вы с тем, чтобы своё имя, то есть имя императора, мы передали сыну Людовику?

Далее он спрашивал по списку каждого. Все говорили «да». Дошла очередь и до меня, несмотря на сомнительность моего происхождения.

Я не ожидал вопроса. Смутился, поняв, что не хочу... не могу сказать «да».

— Афонсо из Имерхальма, — повторил Карл.

— Да! — с отчаяньем крикнул я, и крик этот больно царапнул моё горло.

Сама коронация произошла в верхней галерее собора. Император надел венец, а ещё один положил на алтарь, перед которым на коленях стоял Людовик и сказал:

— Сын мой! Во всём слушайся заповеди Божией. Поручаю твоему покровительству твоих сводных братьев — Дрогона, Теодориха и Гуго, твоих сестёр, племянников и племянниц, а особенно Борнгарда, короля Италийского, сына твоего покойного единоутробного брата Пипина.

Он помолчал. Тяжело вздохнул и закончил:

— Теперь возьми венец и надень его.

Людовик растерянно посмотрел на отца. Неужели тот не увенчает его?

— Иди, иди сам, — проворчал Карл тихо. Услышали только те, кто стоял совсем близко.

Короновав сына, Его Величество вновь воспрянул духом. Вместе с Эйнхардом занялся чертежами нового, каменного моста через Рейн. Подумывал о походе на север — датчане, несмотря на заключённый мир, вновь вели себя агрессивно. Хотел собрать ещё раз всех епископов для слушания циркуляра о «коварной пышности дьявола». Всему мешала подагра, не дававшая императору свободно передвигаться. Однако, несмотря на неутешительные прогнозы лекарей, он верил, что выгонит злую болезнь из своего тела.

— Это всё от лени и слабости, Афонсо, — говорил он мне, — нужно набраться сил, встать с постели и проводить жизнь в движении. Тогда любая хворь исчезнет.

Он собирался на охоту, но каждый день откладывал выезд, надеясь, что завтра сил прибавится. Так прошёл Адвент и наступило Рождество.

— Вот и хорошо, что мы не поехали осенью, — сказал он, — пост не только не нарушили, но даже удлинили. Теперь точно поедем. Зимняя охота чудесна.

Отправилась, как всегда, вся семья. Любимая принцесса Берта и её младшие сёстры — дочери Фастрады. Внуки, внебрачные дети, а также друзья и слуги. Не было лишь молодого императора. Людовик остался молиться в дворцовой часовне. Назавтра он собирался отбыть в Аквитанию.

Охота удалась. Лучшим охотником показал себя сам император, поразивший кабана меткой стрелой. Его Величество захотел, вспомнив молодость, пожарить мясо прямо в зимнем лесу. Все отговаривали его, советуя поберечь здоровье, но он не внял уговорам, уверенный в пользе свежего воздуха. Действительно: хромота будто оставила его. Он шутил и смеялся, играя с внуками, и ничем не напоминал больного человека.

Наутро у него обнаружилась лихорадка. Его Величество пытался не обращать внимания на хворь. Даже по обыкновению вышел отобедать с семьёй. Но есть ему не хотелось, а к вечеру он всё-таки слёг. На следующий день ему стало ещё хуже. Он позвал нас с Эйнхардом, дабы проверить правильность завещания.

Всё оказалось в порядке. Никого не забыли упомянуть. Дочери, внуки, наложницы, внебрачные сыновья — все были указаны поимённо. Успокоенный, Карл утомлённо откинулся на подушки и прикрыл глаза. Мы с Эйнхардом постояли у кровати и собрались тихонько выйти. Император открыл один глаз:

— Уходите? Идите с миром... нет, пожалуй, ты, Афонсо, останься.

Дверь закрылась за Эйнхардом. Я продолжал стоять у императорского ложа.

— Присядь, Афонсо, — Карл кивнул на резную скамеечку и снова закрыл глаза. Так продолжалось некоторое время. Я подумал, что он спит, но он с трудом заговорил: — Как же широки врата! Господи, как же они широки!