Читать книгу "Моряки. Очерки из жизни морского офицера 1897-1905 гг. - Гаральд Граф"

Один предприимчивый пассажир по случаю сочельника запасся даже маленькой елочкой, которую укрепил на чемодане и украсил ее несколькими пряниками и свечками. Это было встречено полным сочувствием всего вагона, и создалась уютная обстановка, сразу всех сблизившая. Началась беседа, которая главным образом вертелась около последних событий во Владивостоке, и все в один голос утверждали, что не миновать новых беспорядков. Оттого многие теперь и уезжали, чтобы забраться в места, где поспокойнее. Мы были рады, что так быстро выбрались из Владивостока, и эту радость высказывали довольно громко, беседуя между собою, что даже один сосед вмешался в наш разговор. По его мнению, радость была преждевременной, т. к. впереди предстояло проехать районы, где царил еще больший развал и где мы могли не раз попасть в затруднительное положение. Так это или не так, но у нас другого выбора не было, и приходилось, во что бы то ни стало, пробираться вперед.

Так как все были одеты в штатское платье, то нас никто за офицеров не принимал. Это давало надежду, что удастся проскочить, не обращая на себя большого внимания. В нашем вагоне случайно мы заметили еще двух морских офицеров, тоже возвращающихся из плена. Это были офицеры с потопленного в бою крейсера «Рюрик». Они охотно присоединились к нам, и теперь уже нас оказалось шесть человек. Наша компания вскоре пополнилась еще двумя сестрами милосердия, ехавшими из Владивостока после расформирования каких‑то госпиталей. Мы их искренне жалели, потому что в такое тревожное время и мужчины рисковали собой, а не то что девушки.

Первую ночь провели бодро, сидя и беседуя. Но когда представилось, что так придется проехать всю Сибирь, то невольно призадумались. Поезд полз невероятно медленно, стоял подолгу на каких‑то маленьких станциях, и, казалось, что мы никогда не доберемся до Никольска‑Уссурийского, где была пересадка. Однако на следующий день добрались.

Опять битва за места. Мы очутились в отдельном купе 2‑го класса. Вагон оказался очень холодный и вообще какой‑то запущенный, но мы были рады, что могли теперь довольно удобно сидеть на мягких диванах. Кроме того, спинки поднимались, и, следовательно, наверху можно было удобно спать. Скоро обнаружилось, насколько легкомысленно мы собрались в путешествие, совершенно не подумав о питании: мы даже не запаслись чайниками, стаканами, чаем и сахаром. А все это были предметы первой необходимости для путешествующих по Сибирской дороге.

Вначале выручили попутчицы, сестры милосердия, но они имели всего по одному стакану и маленькому чайнику, которых, конечно, на всех не хватало. На каждой станции мы по очереди неслись к самовару и становились в хвост, чтобы получить кипяток. Наши штатские костюмы это позволяли, и публика третьего класса нас считала своими.

Вопрос с провизией действительно оказался чрезвычайно серьезным, так как станции с буфетами были редки, а поезд плелся черепашьим шагом, и кто не имел запасов, тому приходилось временами голодать. Во время же путешествия аппетит, как известно, особенно разыгрывается, и сидеть без еды невесело. Еще, к счастью, на некоторых остановках можно было кое‑что закупить у местных жителей, которые выносили к поезду разную снедь. Особенно нам показалась вкусной жареная дичь. Под конец у нас даже появилось спортивное состязание: кто раздобудет побольше и повкуснее съедобного.

На третий день утомительного пути добрались до Харбина. Дело шло к вечеру, большое помещение вокзала оказалось переполнено разнузданными солдатами, которые вели себя нестерпимо нахально и с офицерами совсем не считались. Ни о какой дисциплине не было и понятия. Мы пробовали сунуться в буфет второго класса, но там тоже толклись пьяные солдаты. Большая группа окружила двух офицеров и заставляла их пить водку. По‑видимому, те считали положение безвыходным и унижались перед толпой. Действительно, оно было трудным и даже небезопасным. Картина оказалась такого удручающего характера, что мы поторопились уйти.

В Харбине предстояло опять менять поезд, и этот вопрос всех беспокоил, так как меньше всего хотелось застрять в этом городе. На счастье, скоро стало известным, что поезд уйдет через час, но в плохом составе, и придется ехать в третьем классе и рисковать попасть в компанию солдат или в теплушке, в самых примитивных условиях. Недолго думая, наша компания решилась на последнее: по крайней мере, там будем сами себе господа. Кроме того, в теплушке нам никогда не приходилось ездить, и некоторых из нас это забавляло.

Так и сделали: как только подали вагоны, выбрали наиболее удаленную теплушку и в нее забрались. Нельзя сказать, что первое впечатление было приятным, тем более что стоял изрядный мороз. Мы натаскали большой запас дров, провизии, добыли чайники и стаканы, растопили чугунку, и сразу стало веселее и уютнее. Как и полагалось, назначенный час давно прошел, а поезд все еще стоял. Правда, теперь уже мы привыкли к этому, не очень огорчались и не очень удивлялись, но побаивались, как бы к нам не забрались непрошеные попутчики. Наконец раздался свисток паровоза, поезд медленно двинулся, и все от души перекрестились.

Поезд шел как‑то лениво и неуверенно, и казалось, что того и гляди сейчас остановится и нам заявят, что дальше везти не желают. По‑видимому, теперь действительно мы находились в революционной зоне. На одном перегоне состав даже несколько раз без всякой причины останавливался. Затем ход стал уже совсем малым, и в конце концов мы окончательно застряли. Послышалась отборная ругань, которой обменивался машинист с кондуктором, затем горячо обсуждался какой‑то вопрос, а поезд все стоял да стоял. В результате кондуктор стал обходить вагоны и требовать, чтобы пассажиры шли в лес помогать заготавливать дрова для паровоза.

Оказалось, что запас топлива иссяк, и он не мог двигаться дальше. Был сильный мороз, и надо было торопиться, чтобы не успел прекратиться огонь в топке и котел не замерз, иначе положение стало бы катастрофическим. Мы сейчас же выскочили из вагона и отправились за поездной прислугой и несколькими пассажирами. К счастью, лес был тут же, откуда‑то набралось довольно много пил и топоров, и дело закипело. На нашу долю выпало таскать дрова на паровоз – занятие достаточно утомительное. После более чем пятичасовой работы паровоз получил возможность идти дальше весьма малым ходом, но все же благополучно дополз до станции, где получил необходимое топливо.

Уже на вторые сутки наше общество начало скучать и страдать от многих неудобств теплушки. Все время приходилось дежурить у печурки, так как стоило огню затухнуть, как становилось невыносимо холодно. Спать на нарах, не имея полушубков, было тоже слишком холодно, и к утру пальто примерзало к стенкам вагона. Отсутствие примитивных удобств усугубляло все неприятности, и мы решили попробовать перебраться в вагон 3‑го класса. Двое пошли на разведку и сообщили, что дело обстоит совсем неплохо, и, хотя в разных вагонах, разместиться можно всем. На первой же станции, захватив свое хозяйство, мы перешли в настоящие пассажирские вагоны, которые показались после теплушки верхом комфорта. Публика здесь была если не совсем первоклассной, то, во всяком случае, миролюбивая, а солдаты расположились в отдельном вагоне, где вовсю царило веселье.