Читать книгу "Прослушка. Предтечи Сноудена - Борис Сырков"

В январе 1964 года Носенко снова приехал в Женеву в составе советской делегации и вдруг начал настаивать на своем бегстве в США. В ЦРУ предпочитали, чтобы Носенко продолжал работать на США, оставаясь на службе в КГБ. Однако Носенко сказал, что обладает важной информацией об убийстве американского президента Кеннеди, и это решило вопрос в его пользу. В ночь с 4 на 5 февраля 1964 года при содействии ЦРУ Носенко покинул Швейцарию и отправился в США, где ему было предоставлено политическое убежище.

В ходе последовавшей в США серии допросов Носенко, в частности, было предложено рассказать побольше про «Андрея». Но Носенко не смог припомнить никаких дополнительных деталей, которые помогли бы ФБР найти «Андрея».

Носенко так и не смог убедительно объяснить, как к нему попала секретная информация об операциях КГБ, которой он поделился с американцами. Про одну и ту же операцию он мог сначала сказать, что узнал о ней от кого-то из оперативников КГБ за границей, а потом— что от коллег во Втором главном управлении. Вряд ли дело было в забывчивости Носенко, поскольку о многом он узнал уже после того, как вступил в контакт с ЦРУ в Женеве.

Сотрудники ЦРУ, допрашивавшие Носенко, оказались в весьма затруднительном положении. Ни один из советских перебежчиков из КГБ прежде не рассказывал так много из того, о чем сообщали другие перебежчики до него и что противоречило этим более ранним сообщениям. Взять хотя бы вербовку шифровальщиков посольства США в Москве. Носенко заявил, что никого из них завербовать так и не удалось. Однако одна из историй, рассказанных Голицыным на допросах еще до того, как Носенко впервые установил контакт с ЦРУ в Женеве, заставляла усомниться в правдивости этого заявления Носенко.

Голицын припомнил, что в конце 1960 года из Москвы к нему в Хельсинки приезжал сотрудник КГБ. Вечером того же дня этот человек должен был уехать на поезде обратно, по пути попытавшись завязать знакомство с едущим в одном с ним купе шифровальщиком американского посольства в Москве. По слухам, этот шифровальщик отличался пристрастием к спиртному и азартным играм, а также был большим бабником.

Получалось, что КГБ знал не только о том, что американский шифровальщик поедет в одиночку на поезде из Хельсинки в Москву, но и что у него имеются определенные слабости, которые можно использовать при вербовке. Более того, КГБ удалось взять билет в то же самое купе, в котором ехал американец. Ночное путешествие на поезде по соседству с объектом вербовки, который любил выпить, сыграть в карты и поволочиться за женщинами, позволяло надеяться на удачный исход операции по его вербовке.

Голицын не знал, как звали американского шифровальщика, но зато запомнил дату его прибытия в Москву. На поезде, который в этот день прибыл из Хельсинки, в Москву прибыл всего один гражданин США. В ЦРУ его стали звать «человеком с поезда» или сокращенно — ЧСП.

В одном купе с ЧСП ехал русский по фамилии Колосов. В ЦРУ было известно, что этот «Колосов» на самом деле был сотрудником КГБ Вадимом Косолаповым. Псевдоним для Косолапова был выбран не случайно. Фонетическая похожесть настоящей фамилии и псевдонима должна была помочь в случае, если попутчик или случайный прохожий вдруг узнает и окликнет оперативника, путешествующего под чужой фамилией.

В ЦРУ отправили запрос в ФБР и выяснили, что ЧСП ничего не сообщал службе безопасности государственного департамента США о каких бы то ни было своих контактах с русскими, будь то в поезде или где-то еще. Было решено спросить про ЧСП у Носенко. Ведь как-никак Носенко сам хвастался, что руководил операциями против американского посольства в Москве и что Косолапов был у него в подчинении.

В ЦРУ был составлен список посольских шифровальщиков, которых КГБ пыталось завербовать в Москве, включая ЧСП. На очередном допросе список был показан Носенко с предложением обсудить каждое имя, которое в нем присутствовало. Носенко зачитал вслух весь список, иногда бормоча себе под нос после очередной зачитанной фамилии: «Никогда про такого не слышал».

Наконец, Носенко дошел в списке до шифровальщика, в отношении которого, как Носенко рассказал еще в Женеве, была предпринята попытка «холодной» вербовки. «Я вербовал его сам», — гордо сказал Носенко и принялся снова рассказывать, как подошел к нему на улице, как предложил стать агентом КГБ и как шифровальщик побежал в посольство, докладывать о попытке своей вербовки. На вопрос, почему было решено вербовать именно этого человека, Носенко ответил, что он был шифровальщиком, а поскольку заранее сказать, будет вербовка успешной или нет, нельзя, просто было решено попытать счастья. За ним была организована слежка, чтобы выяснить маршруты перемещения и перехватить его на одном из этих маршрутов.

Интересно, что рассказ самого американского шифровальщика об обстоятельствах попытки КГБ его завербовать не соответствовал тому, что поведал Носенко. Более того, Носенко совершенно не подходил под описание сотрудника КГБ, который, по свидетельству шифровальщика, предпринял эту попытку.

Потом, двигаясь по списку, Носенко дошел до фамилии американского шифровальщика, которого Грязнов пытался вербовать при содействии финского агента КГБ Прейсфрейнда. И опять сказал, что попытка вербовки провалилась, хотя в свое время Грязнов хвастался Голицыну, что она удалась.

Двигаясь по списку дальше, Носенко совершенно обошел вниманием фамилии двух американских шифровальщиков, которые сообщили о попытке своей вербовки именно в тот период времени, в который Носенко, якобы, руководил работой против посольства США в Москве. Когда Носенко дошел до конца списка, ему было предложено рассказать о заграничных командировках Грязнова и Косолапова. Носенко сказал, что ничего не знает о таких командировках.

Когда сотрудники ЦРУ познакомили Голицына с послужным списком Носенко в КГБ, Голицын пришел в ярость. Он сказал, что приезжал к Ковшуку в 7-й отдел именно тогда, когда в нем, якобы, работал Носенко, и что знает наверняка: Носенко не был его сотрудником. Голицын однажды даже встречался с Носенко, но только в качестве второстепенной фигуры, но отнюдь не как с начальником. Голицын также сомневался, что помимо самого Ковшука кто-нибудь еще отдавал приказы Грязнову и Косолапову. Голицын даже не был уверен, что у Ковшука вообще был заместитель.

Таким образом, доверять словам Носенко у американцев не было оснований. Ведь Носенко ничего не знал о некоторых вещах, о которых должен был бы знать наверняка, занимай он должность заместителя начальника 7-го отдела, вербовавшего сотрудников посольства США в Москве. Еще более странным был тот факт, что Носенко в 1960 и в 1961 годах занимался делами, которыми лицо, руководившее операциями против американского посольства, никогда бы заниматься не стало — охотился за иностранными туристами с нетрадиционной сексуальной ориентацией и сопровождал советские делегации за границей. В ЦРУ зародилось подозрение, что Носенко был самозванцем, который по заданию КГБ пытался сбить со следа американцев, пытавшихся выяснить, насколько успешными были попытки завербовать американских шифровальщиков в Москве. Ведь если бы КГБ таким образом получил возможность читать посольскую шифрованную переписку, то, наверняка, захотели бы утаить от американцев этот факт.